Геннадий Кофанов - Кто укокошил натурщика? [сборник]

Из книг и фильмов Нышпорка знал, что некоторые известные сыщики держали дома домашних животных. Например, у лейтенанта Коломбо, из американского киносериала, был любимый пёсик… Равняясь на них, сыщик-любитель Нышпорка тоже заводил у себя разных зверьков. Будучи по природе индивидуумом оригинальным и даже несколько экстравагантным и эксцентричным, дворник игнорировал таких банальных существ, как кошечки, собачки, хомячки или аквариумные рыбки, а предпочитал держать кого-нибудь поэкзотичнее. Так, в разное время на жилплощади дворника обитали такие «братья меньшие»: блоха Христофор, носорог Пушок, слизень Людовик, горилла Аполлинарий Андреевич, солитёр Витька, верблюд Самокат и таракан Сумароков. Только животные оказывались всё какие-то неживучие и быстро подыхали. После того как подох таракан Сумароков (названный так в честь любимого поэта; кстати, именно мумия Сумарокова — таракана, а не поэта — работала теперь закладкой в книге «Влажная ноздря брюнетки»), Солопий Охримович завёл в доме дождевого червя (выкопав его из клумбы у дома), которого назвал Робеспьером в честь знаменитого французского революционера.

— Проголодался, Робеспьерушка? — Детектив ласково потрепал червячка носком тапка.

Робеспьер, как бы соглашаясь, ещё динамичнее завилял собой.

— Сесясь ми покольмим насего Лобеспьелюську, — засюсюкал умилительно Солопий Охримович, ухватил скользкого извивающегося питомца двумя пальцами и потопал на кухню, продолжая сюсюкать: — Сесясь ми дядим насему любимцу клясьной иколочки.

Нышпорка поднял неустойчивый холодильник, переведя его из горизонтального положения в вертикальное, подложил под его дно окаменелый батон, дабы зафиксировать агрегат в вертикальной позиции, открыл дверцу балансирующего холодильника, достал баночку красной икры, ляпнул сей деликатес на фарфоровое блюдце восемнадцатого века, поставил блюдце на линолеум пола и стал тыкать червя мордочкой в икру. Червь уворачивался.

— Да что ж и ты всё ничего не ешь! — огорчился Нышпорка, наблюдая, как любимец отползает от блюдца к салатнице из того же сервиза, также стоящей на полу, к салатнице, наполненной унавоженной землёй, в которой Робеспьер и проводил большую часть своей жизни.

Солопий Охримович сам поглотил икру, облизал блюдце и сказал:

— А теперь предамся размышлениям. О лира! Пробуди во мне идеи!

Из книг и фильмов Нышпорка знал также, что некоторые известные сыщики предавались размышлениям, музицируя на каком-нибудь инструменте. Например, Шерлок Холмс играл на… Ну, это общеизвестно. И однажды дворник решил последовать их примеру. Но в связи со своей оригинальностью, переходящей в экстравагантность, Солопий Охримович не захотел опускаться до таких банальных вариантов, как скрипка, или, скажем, фортепиано, а захотел играть на чём-то более редком.

— Вот, например, лира! — сказал себе Нышпорка.

Он помнил, что в школьные годы читал какое-то стихотворение, в котором какой-то поэт признавался, что с помощью лиры в ком-то что-то пробуждал.

Попытавшись приобрести лиру, дворник с радостью убедился, что не ошибся в выборе: это инструмент действительно редкий. Судя по тому, что никаких лир в продаже не было.

Это обстоятельство вдохновило его на сооружение лиры собственными конечностями. Но закавыка была в том, что Нышпорка не знал, как и из чего делаются лиры, никогда их не видел и вообще, кроме того, что кто-то в ком-то что-то лирой пробуждал, никакой информации об этом инструменте не имел.

— Но это не повод для отступления! — сказал себе детектив. — Нет информации — положусь на интуицию!

Не успел он как следует положиться на интуицию, а она уж подсказала ему, что лиры делаются из кирпичей, автопокрышек и пластилина. Весьма удивившись такой подсказке, Солопий Охримович, тем не менее, закатал рукава и приступил к деланию инструмента. Через два часа и двадцать три минуты после начала работы лира была готова!

Если ты, бесценный мой читатель, думаешь, что такая лира плохо звучала, то ты глубоко ошибаешься! Наоборот! Такая лира вообще не звучала! В этом и состояло её основное достоинство! Ведь, во-первых, музыкальных инструментов, которые при игре на них издают какие-либо звуки, пруд пруди; а вот музыкальные инструменты, которые при игре на них соблюдают полную тишину, — это большая редкость, можно даже сказать, раритет! Во-вторых, на беззвучном музыкальном инструменте можно играть, даже имея очень чутких и нервных соседей (типа Небижчика) за очень тонкой стеной. И в-третьих, и это самое важное, если при игре во время размышлений на обычных музыкальных инструментах звуки могут отвлекать от самих размышлений, то при игре на беззвучном инструменте никакие звуки от размышлений не отвлекают!

Короче говоря, такая лира была как раз тем, что и требовалось!

Итак, сказав: «О лира! Пробуди во мне идеи!», дворник выволок из угла за газовой плитой свою громоздкую беззвучную лиру и принялся с вдохновением на ней играть, трудолюбиво наяривая трубчатым резиновым «смычком» по обеим клавишам.

Играя, изо всех сил тужился мозговыми извилинами, желая доковыряться до разгадки таинственного убийства соседа.

При этом его задумчивый взор перемещался с кирпично-автопокрышко-пластилиновой лиры на неустойчивый холодильник в позе Пизанской башни; с холодильника — на книжку «Влажная ноздря брюнетки» с выглядывающим из неё сухим брюшком покойного таракана Сумарокова; с книжки «Влажная ноздря брюнетки» — на книжку «Преступление и наказание», на которой лежала сковородка; с «Преступления и наказания» — на фарфоровую салатницу, наполненную землёй, в которую погрузился червяк Робеспьер; с салатницы — обратно на лиру…

Постепенно под напором его титанического мозгового напряжения, стахановского труда извилин, правда о преступлении стала проявляться во всей своей мерзкой наготе…

И когда Нышпорка понял всё, эта порнографически голая правда так потрясла детектива, что он в шоке водил так называемым смычком по холодильнику, вытирал блюдце малиновым галстуком, почёсывал затылок сковородкой и бормотал:

— Да как же так! Что же теперь делать!..

Найдя ответ на вопрос «Кто убил Небижчика?», но не найдя ответа на вопрос «Что же теперь делать?», Солопий Охримович пришёл в такое раздражение, что сердито отпихнул свою беззвучную лиру, нервно вбежал в спальню, люто скинул штаны, гневно обрушился на постель и свирепо… уснул.

Сначала ему снилось, что он спит в своей постели и видит сон о том, как он спит в своей постели и видит сон о том, как он спит в своей постели и видит сон о том, как…

Затем ему приснился я — автор рассказа «Кто укокошил натурщика?». В том сне я так дико и жутко хохотал, что у детектива кровь стыла в жилах от моего ужасного смеха…