Геннадий Кофанов - Кто укокошил натурщика? [сборник]

Не успел он насладиться произведённым на публику эффектом, как почувствовал, что его поддерживают под руки двое атлетического телосложения мужчин в штатском. Такая забота растрогала парня Ухабина, и он вдохновенно устремился навстречу светлому будущему, всей грудью вдыхая аромат свободы и выхлопных газов. Однако атлетического вида мужчины притормозили его устремление и, не выпуская его локтей из своих цепких рук, деликатно шепнули ему на ухо: «Стоять, зараза!»

Когда подали автомобиль, парень Ухабин душевно повествовал о том, что хотел что-то куда-то класть, и информировал окружающих про чью-то мать. Но его физическим воздействием остановили, сообщив, что свои показания он, по приезде на место, сможет изложить в письменном виде. Затем импровизатор был вдавлен внутрь автомобиля и отбыл туда, где его уже ждали.

Иван Лихтенштейн-Мухамедов, на время как бы растворившийся в толпе, после отбытия гражданина Ухабина сконцентрировался перед очами майора Зюрюкина, снимавшего с прохожих свидетельские показания о безобразиях увезённого. Очаровывая всех своей скромностью, Иван проинформировал Зюрюкина, что, мол, именно он, будучи травмирован правонарушителем, вызвал группу захвата. За что получил от майора устную благодарность на глазах у пришедшей-таки, наконец, на свидание невесты.

Что же касается Фёдора Натановича, то он, не ожидая от милиционера Лихтенштейна-Мухамедова никакой благодарности за терапевтические действия в отношении его травмированного затылка, скромно удалился, по рассеянности забыв вернуть оному милиционеру извлечённый из милицейского кармана терапевтический металлический рубль с олимпийской символикой.

Вся эта история пробудила вдруг в Фёдоре Натановиче поэтическое вдохновение, прежде не наблюдавшееся, и сей индивид по мотивам событий сочинил стихотворение, которое озаглавил «Стеклянный ангел»:

Вот бутылка пролетает над затылком,

Осеняя меня радужным стеклом.

Кто-то где-то поясняет дюже пылко,

Мол, траектория бутылки не по нём,

Мол, летит бутылка не по назначенью,

Хоть и послана была большим спецом,

Мол, должна бутылка в соприкосновенье

Чрез мгновение войти с моим лицом…

Но бутылка всё летит, как светлый ангел,

С милиционером на контакт…

Чу! Стекляшкой о фуражку звякнул!

Будет шишка. Приложить пятак.

Как читатель, может быть, помнит, прикладывался не пятак, а целый рубль. Но слово «рубль» никак не хотело рифмоваться со словом «контакт», поэтому, ради рифмы, пришлось погрешить против истины.

Фёдор Натанович даже хотел это произведение опубликовать, для чего предложил его редакции газеты «Советский ассенизатор». Редактор этого издания отказал начинающему поэту. Впрочем, сделал это деликатно и тактично. Мол, тема несколько мелковата. Покажите нам, дескать, другие свои стихи, может, они получше, и мы их напечатаем. Но других, увы, у Фёдора Натановича пока нет, поэтому публикация так и не состоялась. Но, как знать, может, в будущем… Одна выдающаяся поэтесса писала, дескать, если б вы только знали, читатели, из какого сора вырастают стихи! Хулиганские действия парня Ухабина, из которых, так сказать, выросло это поэтическое сочинение, вне всякого сомнения, можно считать именно что сором, позорящим нашу действительность. Но этот сор пробудил в другой личности поэтический дар, так что если Фёдор Натанович станет в будущем большим поэтом, то ценители поэзии должны будут испытывать за это некоторую благодарность к парню Ухабину, несмотря на его противоправное и асоциальное поведение.

Но это не значит, конечно, что нам следует пьянствовать и хулиганить в надежде, что наши бесчинства пробудят в ком-то поэтический или какой-либо другой полезный для общества дар.

Октябрь 1983, август 2011 гг.

И глаголют они там и сям, и глаголют о том и о сём…

Из несочинённого Уильямом Шекспиром

Любят они потрепаться о том, о сём, иногда даже и поспорить; за чашкой чая или за рюмкой коньяка, собравшись в квартире одного из них, или же без всяких напитков на скамейке в сквере. Они — это Клим Филиппович Майоров, Остап Богданович Рыбалко и Иосиф Соломонович Детектор. Рядовые, как говорится, наши сограждане; не суперзвёзды, не карьеристы, не олигархи, а обычный сапожник, простой слесарь и скромный бухгалтер.

Вот вам, бесценный читатель, фрагменты их трёпа:

Однажды, попивая чай с лимоном на кухне Остапа Богдановича, Клим Филиппович зыркнул в окно, узрел аккуратную забегаловку «Макдоналдс», а поблизости от неё два рекламных щита, так называемых билборда, на одном из которых ковбой соблазнял американскими сигаретами, а на другом красотка искушала американской газировкой (то ли пепси, то ли кока…), и сказал:

— Удивительная это страна — Америка. Своей навязчивостью она умеет до тошноты надоесть даже тем, кто в ней никогда не был.

— Да, страна чрезмерно навязчивая, — кивнул Иосиф Соломонович, беря из вазочки предпоследнее печенье. — А в принципе, американцы нормальные люди.

— Ну да, люди как люди, есть хорошие, есть плохие, — поддакнул Остап Богданович, подсыпая в вазочку ещё рассыпчатого печенья.

— Вот только хреново, — добавил Клим Филиппович, — что они в большинстве своём не умеют разговаривать по-человечески, а квакают как марсиане — ни хрена не поймёшь без переводчика.

— А знаете, что меня раздражает в Америке больше всего? — спросил Остап Богданович.

— Что? — полюбопытствовал Иосиф Соломонович и пососал полупрозрачный диск лимона.

— Меня в Америке больше всего раздражает то, что там нет меня…

Как-то Иосиф Соломонович говорил:

— Александр Македонский, Юлий Цезарь, Тамерлан, Наполеон Бонапарт и тому подобные шмакодявки…

— Шмакодявки?! — перебил его Остап Богданович. — Да это же великие полководцы!

— Завоеватели многих стран! — поддакнул Клим Филиппович.

— Ну да, милитаристы, агрессоры, оккупанты, — кивнул Иосиф Соломонович. — А поскольку я как бы пацифист, то мне положено презирать милитаристов. «Шмакодявка» — это ж презрительное слово, правда?..

— Довольно популярный певец, — заметил раз Остап Богданович, взглянув на телевизор, в котором под музыку издавал звуки мужчина, похожий на немолодого пупсика.

— Его песни уже, можно сказать, вошли в анналы современной отечественной эстрады, — поддакнул Клим Филиппович.

— Ага, он попу… гм… лярный. Все они там такие, — хмыкнул Иосиф Соломонович. — И песни у него, так сказать, аннальные.

— На что только не идут люди, чтобы иметь свой кусок хлеба с маслом, или, например, кусок золота с бриллиантами, — размышлял вслух Остап Богданович. — Некоторые ради этого докатились аж до того, что стали суперзвёздами. Хотя могли остаться просто людьми.