Дэйв Макара - Попаданы

Через три года, щедрая "Матушка" содержала уже сорок миллионов человек, всем найдя работу по сердцу и жильё по душе.

Оставалась одна, маленькая, проблемка…

Времена, когда "по статистике на десять девчонок — девять ребят", остались далеко.

На десять мужчин — семь женщин.

Мил хватался за голову, бился в корчах, но "русские женщины" так и остались "штучным товаром".

Слишком легки и просты, европейские ценности, затягивающие в свои сети тех, кто не желает справляться с трудностями.

Ведь так легко и просто, не делать ничего, обвиняя всех и вся.

Крепкие семейные пары, ещё с Земли, "пробуждались" в числе первых, нивелируя эту проблему.

Однако, скоро, очень скоро, придется решать ещё и её.

Друиды, узнавшие, что на орбите "вертятся" больше пяти миллионов детей, больше, со своими плодами к взрослым не подходили, дожидаясь "молодую поросль", как сказала Малика.

Вот и ещё одна проблема, которая нарисуется, как ты не крути.

Мил устало потёр глаза и снова покачал головой.

— Мил. — Кат щелкнул пальцами, привлекая к себе внимание. — Ты обещал меня отпустить. Не хочу я уже с людьми общаться. Видеть их не могу! Да и они меня, не горят желанием…

— Кат. Давай, к этому вернёмся через полгода. А лучше — год! — Мил скривился. — Запустим производство и катись, на все четыре стороны!

Кат сжал кулаки и вышел из кабинета не прощаясь, с прямой, как стрела, спиной и "мёртвыми" глазами.

"Вот и ещё одна проблема!" — Признался самому себе Мил, делая пометку, что мурыжить такого человека, как Кат, до бесконечности, не получится.

Хорошо если он сломается.

А если — взорвётся?!

Да вся гвардия, все сто пятьдесят тысяч человек — легко шагнут за ним, слушая ту, самую первую сотню, что шла за Катом, зная, что он не предаст, не обманет и не бросит.

Вместе они, вместе, "пропахали носом" всю поверхность Матушки, от острова, до острова.

Каждый камешек, каждая военная база — всё это — Кат, хоть он так и не считает.

И нельзя отпустить — уйдёт он, потянутся за ним сотни молодых, покидая планету, ведь пример — заразителен!

Трехэтажное здание, построенное ещё одним из первых, в городах-передержках, для спускающихся с орбиты, уже стало мало, не вмещая всю администрацию.

"Столица нужна, столица!" — Мил уткнул локти в столешницу и упёр в ладони голову.

Ещё в свою бытность, начинающего писателя, именно так ему думалось проще всего — глаза затуманивались, и сознание уносилось в далекие дали, лёгкое, невесомое, незримое, охотясь за новыми впечатлениями.

В этом человеке, сидящем теперь за столом, никто не узнает того, чьи книги издавались и переиздавались. Их хаяли или хвалили, а автор так и сидел за своим стареньким компом, пил чёрный чай и уносился мыслями в дальние веси, в поисках того единственного зерна, посадив которое, он сможет вырастить свой новый роман.

Матушка, с её друидами, отсутствием спутника и ровным климатом — как по заказу, бери и строй "Дивный, новый мир".

Не строится новое, если старое не отпускает.

Не зря, совсем не зря, Кат вытребовал себе "молодых и ранних", отказавшись от генералов и маршалов той, прошлой, страны.

Другие времена, другое оружие, другие правила.

А сам Кат изменился в худшую сторону, став раздражительным, жестоким не в меру и циничным — оттого и ушёл от своих "молодых", честно признавшись, что "дальше" он всё только испортит.

И поседел, в одну ночь и одним взглядом остановил всех, кто попытался задать вопрос — что же случилось.

— Мил! Производственники собрались. — Помощник, вошедший без стука, напомнил о расписании. — Дела…

"Дела", — согласился сам про себя, сидящий за столом мужчина. — Давай, Женя, запускай.

— Кат! Кат! Стой! — Кричащий на всю улицу юноша, лавирующий в толпе "свежеспущенных" с орбиты, догнал, схватил за рукав куртки и замер, отдуваясь. — Еле поймал!

— Поймал мыша — ешь не спеша! — Привычно произнесли губы, уже давно забывшие, что такое "улыбка". — Чего тебе, журавель голенастый?

— "Ковчег", тебя ищет. А ты, снова, планшет забыл! — Юноша отпустил рукав и протянул мужчине планшет. — Сам же знаешь — так нельзя! Ведь сам говорил…

Что говорил Кат, он уже объяснял пустоте: едва планшет лег в руку, только хлопок возвестил о том, что рядом стоял человек.

Паренек, пожав плечами, развернулся и почесав затылок, направился обратно к Милу — докладывать, что "Ковчег" опять своевольничает.

Или не своевольничает, если Мила в кабинете не окажется.

Рубка "Ковчега", головного ТОК-а, никогда не нравилась Кату: слишком тесная, с сиденьями под инопланетные задницы и заполненная кучей всевозможного оборудования, из которого только седьмая часть, что-то важное или нужное, остальное — одноразовый мусор, над которым приходится трястись, беречь, холить и лелеять.

Но и в этой тесной, низкой комнатёшке, гордо именуемой рубкой, было нечто, что притягивало Ката сильнее самого сильного магнита, сильнее самого жесткого наркотика — обзорное окно!

Единственное, на все четыре корабля.

Ради него, Кат разобрал два кресла серокожих, подгоняя их под свое костлявое седалище.

Три года тому назад, они с "Ковчегом" заключили странный договор, напрямую не касающийся никого, кроме них. Но опосредованно — всех.

Одно время, Мил подозревал подвох, когда два пустых ТОК-а сблизились со своими компаньонами и яркие вспышки сварки, резки металла загуляли над их корпусами.

ТОК-и, с оставшимся населением, после недельного сверкания, отогнали за соседнюю планету и "уложили" на тёмной стороне, спрятав таким образом от чужих глаз.

Оставшиеся, встали на вахту, крутясь над Матушкой и дожидаясь незваных гостей.

За это время, на планете начался новый виток развития и упор на сельское хозяйство, основное и единственное важное, стал уже не актуален.

Пришла пора выводить производство, иначе — дроидов не наремонтируешься.

Целых два миллиона человек, сменили пропотевшие оранжевые комбинезоны принудколонистов, на комбинезоны техников, инженеров, рабочих.

Как всегда, основная проблема — технология, знания и образование.

Три кита, которых Россия, благодаря всяким уродам, едва не вырезала, пустив на китовый ус, жир и прочие потроха, до которых европейское сообщество так охочи, но сами добывать боятся.

Точнее — разучились, в погоне за свободами.

Сейчас, на Матушке, эти плоды оказались самыми горькими.

Кат, устроившийся в самодельном кресле, завороженно наблюдал за танцующими звездами.

Пусть лицо его давно ничего не выражало, но глаза, глаза продолжали гореть отраженным светом звезд, их искрами, их далекой мечтой.

— Налюбовался? Можем переходить к делу? — "Ковчег", махина способная перенести миллионы тонн груза, дождалась, пока человек оторвет свой взгляд от вида. — Есть новости. Только все — плохие.