Николай Ободников - Viva Америка

— Хих! Это же самоубийственное задание, а не миссия «не справься, но живи с толстым брюшком и угрызениями совести»! — маниакально хихикнул Лесли. — И мой «лоскуток», Бастьен, — источник гармонии, нирваны и жиров от сухости кожи!

— Время, — тактично кашлянул Бальтасар и показал висевшим на руке автоматом на таймер, на котором оставалось всего пятьдесят секунд.

Все мы как по команде покосились на циферблат «Хлопушки» — и обратный отсчет уменьшился еще на одну секунду.

— Ой, так быстро!.. — удивилась Козетта.

— Чего замерли, наседки?! Яйца потом высиживать будете! — сипло пролаяла Болль. — Перед самой перемычкой был портал, за которым нас ожидают слава, отчеты и травмпункт! Пошли-пошли-пошли!

Дважды никого из нас просить не пришлось. Я поднял ахнувшую Козетту, Бальтасар свободной рукой приобнял Болль, Коулман подпер собой Фуза, и мы стенающей гурьбой побежали к перемычке. Впереди нашей помятой колонны бравурно засеменил Лесли, гордо держа перед собой руки, словно хирург перед операцией.

Миновав яичное марево над краем пустынного материка, мы спустились с моста и почти сразу увидели портал. Он был в каких-то тридцати метрах от нас.

— Подлый русский! — неожиданно раздалось позади.

Со стороны моста на нас разъяренно пикировал Кохт, и он всё еще горел, напоминая собой хромавшего на одно крыло нетопыря из ада. Козетта на моих руках тотчас защелкала языком и фотоаппаратом.

— Это… это случайно вышло! — пропыхтел я на ходу. — Мы… мы так и вещи чиним, и гуляем! Мы так живем!

— Непостижимо! Ты первый, кто провел меня, тля! — обличающе прощелкал Кохт, стремительно нас нагоняя. — За это твоя нация и твой народ познают такие страдания, что услужение американцев после смерти покажутся вам чайной церемонией!

— Божья роса мне в глаза! Быстрее, копуши! — проорал я остальным, загривком ощущая хлопанье горевших крыльев.

Первым в задергавшийся портал скользнул хихикавший Лесли. Следом за ним — Коулман с Фузом и Бальтасар с Болль. Оставались только мы с Козеттой.

— Бен, мама… надеюсь, это освободит вас, — прошептал я и сделал последний шаг.

Оранжевый водоворот подхватил нас, и я с Козеттой на руках выпал в пещеру под холмом.

— Последний контакт, неугодные! — визгливо предупредил Лесли.

Из портала кошмарно показались два крыла Кохта, а затем оттуда же на долю секунды ударил ревущий огненный столб ядерного взрыва. Этого оказалось достаточно, чтобы портал молниеносно уменьшился до размеров точки и исчез. Повисла оглушающая тишина, в которой были слышны лишь звуки капель, срывавшихся с оплавленной стены.

— Получилось? — неверяще спросил Бальтасар, поднимая голову из канистр.

— «Medium Rare»! — хохотнул Коулман, показав на обугленное крыло Кохта.

Неожиданно к нам выбежал слепой кот и преданно вцепился в ногу Фуза.

— Мулунгу! Я знал, что ты дождешься меня, хитро-правдивое создание! Во славу правоохранительных органов нарекаю тебя — Юстиций! — торжественно пробасил Фуз, радостно его обнимая. — Директор Болль, — дубовато добавил затем он, — хочу заодно обнять и вас.

— В госпитале койки сдвинем, Арчибальд, — сипло рассмеялась Болль, пытаясь распрямиться.

— Алекс, мы теперь что, после взрыва будем в темноте светиться, м-м?! — всерьез взволновалась Козетта. — Я, конечно, рассчитывала быть на острие сенсации, но я не планировала после этого облысеть как манекен или наш какао-боб!

— Если мы и будем светиться, Кози, то только от счастья, — успокоил ее я. — Мужики! Дамы! Ребята! — обратился я ко всем. — Господи, мы же справились! Мы всё-таки побороли эту инопланетную заразу! Поверить не могу в это!..

— Тогда всем нам стоит выпорхнуть наружу и убедиться в этом лично! Хих! А еще стоит убедиться в медицинской полезности пива с обезболивающим! — счастливо взвизгнул Лесли и побежал вверх по лестнице.

Мы вразнобой устало засмеялись, после чего по мере сил побрели за Лесли к выходу.

Снаружи всё было относительно спокойно и безмятежно: бои утихли, небо очистилось от гари и авиации, порталы исчезли, разорвав напоследок пластиковые рукава, а трутни присмирели, потеряв связь с Кохтом…

Помимо этого, к нам приближались военные машины. В люке одной из них гордо стояла Розовца. Она ликующе улыбалась.

Я поставил последнюю закорючку в бумагах на выписку и поспешил к выходу. Несколько дней, проведенных в ожоговом отделении одного из ближайших военных госпиталей, напомнили мне о бесцветном существовании бледных поганок. Новая одежда, заботливо переданная мне персоналом от Розовца, приятно напоминала мою собственную — и фасоном, и цветом, и дискотекой булочек на футболке.

Госпиталь, чьи постели мы успели помять, а уколы — примерить, к неудовольствию Штатов, находился под охраной сразу нескольких государств. Столь вопиющая наглость была обусловлена внушительной вязанкой первых санкционных розог, торопливо наструганных мировым сообществом для Америки, на чьем пульсе, как оказалось, лежала не совсем человеческая рука.

Недавний раскол между странами, едва не обернувшийся кошмарами Третьей мировой, оказался под завалом из критики и «конских яблок». Таковы были плоды массовых волнений по всему миру. Причиной их возникновения послужила масштабная хакерская атака, благодаря которой информационная блокада США была продавлена, а наше обращение к спецслужбам за часы покорило Интернет.

Наше обращение в полной мере объяснило ядерные взрывы в небе Джеймстауна, перепугавшие добрую половину населения планеты, а также — убедительно разжевало мотивы Китая при объявлении войны Штатам. После всего этого Америке ничего не оставалось, кроме как признать факт сотрудничества с внеземными формами жизни. На этом занесенные ядерные дубины опустились, а открытое противостояние сменилось брюзжанием политиков.

Не забыли и сторонников США при стычке у Джеймстауна. Резолюция Совета Безопасности ООН, вложенная в боксерские перчатки с парочкой подков, крепко прошлась по их экономическим ребрам.

Между тем рынки всего и вся обваливались и взлетали, новый состав ООН бесконечно притирался и препирался — и только рубль демонстрировал потенциал и стабильную эрекцию. Россия же после всего случившегося воссияла мудрым и дальновидным фениксом, чьи крылья могли сжиматься не только в кулаки, но и умели раскрываться в объятия.

Одним словом, мир стремительно менялся и эволюционировал. И в этой новой его ипостаси лишь ленивый не винил США в собственных неудачах.

— Еще будет время переварить всё это — где-нибудь на завалинке с бокалом нефильтрованного в руке! — отмахнулся я от докучавших мыслей и вышел наружу.