Мобснабсбыт Ухорезов - Крестопереносец [СИ]

Но более всего, рыцарь переживал за… А вот и не за княжну. И даже не за колобка. А за свою репутацию в глазах Боромира и Дымова.

Почему?

С его точки зрения — Данунашка невинное дитя, и погибели этого чистого создания Господь не допустит ни под каким предлогом. Колобок — вообще существо хоть и непонятное, но вполне способное постоять за себя. Полбу уже давно сопоставил его визг и внезапную слабость дружинников.

Прослыть вором, тайно похитившим волшебный меч, не хотелось. Он собирался честно вернуть вещи старосты, еще до того, как Сумкин придет в себя. Но вот, закрутилось… И теперь, совершенно не понятно, что делать, и как до Боромира донести всю скорбь и нелепость случившегося с крестоносцем несчастья.

Константин висел, молча молился, и думал. Периодически, когда белая полоска опускалась до нуля — спал, восстанавливая ее и снова думал. Красная полоска медленно, очень медленно, гораздо медленней белой, но тоже укорачивалась. Тела рыцарь уже не ощущал совершенно. Никакого дискомфорта, кроме душевного. Именно так, наверное, чувствуют себя ангелы, решил крестоносец. Ну, что же, нужно привыкать. Скоро на небеса, а там, буде выбор, попроситься в ангелы-каратели. И срубить этот кедр к едрене фене мечом огненным.

…

А что же Пендаль Пажопье?

Где этот достойный, во всех отношениях приятный, в меру упитанный мужчинка в самом расцвете сил, почти достигший вершины в нелегком труде корзиноплетения? Почему он не ринулся на помощь господину? Почему не погиб геройски?

Да, потому, что не дурак.

И вовсе не заблудился корзинщик. Пропадать не хотел зазря, вот и все. Жизнь то одна, единственная, и прожить ее нужно так, чтобы не было мучительно больно. Вот кредо Пендаля. А быть разорванным полусотней волков, что может быть больнее? На этой мысли корзинщик вздрогнул, его живое воображение нарисовало не менее дюжины гораздо более мучительных смертей.

— Тьфу, дьявол, — шепотом выругался он, сплюнул, и перекрестился. — Чур, чур меня.

Следы волков он заметил уже давно, тихонько крался по лесу стараясь не шуметь и вообще не привлекать внимания. Благо, ветер, хоть и несильный, но дул навстречу, и волки не могли его учуять.

Пендаль видел, как рыцарь двумя ударами расправился с парой волков, и как его схватил шишень.

Шишни, вообще-то, существа совсем не агрессивные, и проявляют активность только зимой, когда елочкам холодно. Некоторые, так и вовсе, всю жизнь просто растут, ни разу не выдав своей истинной природы. Но если в их присутствии начинают обижать другие растения, а тем более маленьких елочек, впадают в ярость. К сожалению, или напротив, к радости, шишни, как и все деревья туповаты. Да что там, просто идиоты, чего скрывать. И запросто посредине действия могут забыть, а чего они хотели то. Так и тут, неясно, спасал шишень его хозяина, или наоборот, насилие задумал. Теперь, верно, уже и сам не помнит.

Ждать, пока волки уйдут сами, Пажопье не стал. Во-первых, голодные волки кого хочешь переждут. А во-вторых, может изменится ветер. И тогда у волков появится еще одно блюдо — Пендаль в собственном соку.

До погоста было недалеко, он уже виднелся за поворотом, когда наши герои встретили злосчастную бабку. И корзинщик решил бежать за помощью. Ну, как, бежать… Осторожно красться. Повстречать еще одну стаю — совсем не хотелось.

На опушке, уже почти в лесу, но еще на дороге, мялись не решаясь войти под сень деревьев пятеро вернувшихся дружинников. Заметили-таки, что пропал их подопечный. Вернее, мялись четверо, а Степан Бадья уговаривал их идти искать пушисто-геройского идиота.

— Вы дружинники, слуги князевы! Чо, забыли какой наказ Боромир дал? Найти, принести. Ну, или привести!

— Боромир уже не тысяцкий… — ответил первый дружинник.

— Да кабы не он, вас всех бы лесовик сожрал! Это он кладенцом корни отсек, иначе не перевернули бы, не одолели ирода!

— Да кабы мы за ним не поехали и лесовика не повстречали… — сказал второй.

— В общем так. Приказываю. Идем в лес. Спасаем всех. И с почётом домой.

— А ты вообще не наш десятник. Ежили у Козьмы зуб не заболел… — промямлил третий.

— Вот, мог бы ходить, слез бы с лошади, да надавал вам по шеям. В общем так. Я в лес. Кто не трус — за мной. Остальные — на погост. Расскажите, что случилось, подкрепленье соберете… Знаю, в лесу опасно, но делать нечего — долг.

— Так и скажи, зацепили тебя слова этого кучерявого!

— Зацепили. И отношение его зацепило. И уважение. Ну, не могу я его теперь бросить… Вот раньше плевать мне на него было. А теперь нет… О, а это чо??? — дружинники схватились за мечи, и на всякий случай перекрестились.

Последнее восклицание относилось к вывалившемуся из кустов Пендалю. Выглядел он и правда неважно. Грязный, исцарапанный, с налипшими листиками и прочим мусором… Дело в том, что по пути корзинщик нарочно выбирал такой путь, где волчьих троп точно нет. И, как следствие продирался сквозь малинник. В котором встретил медведицу с двумя медвежатами.

Медведица очень удивилась, увидев в своей вотчине человека. Медвежата тоже. И решили поиграть. Пажопье играть с ними не захотел и задал стрекача. Напролом, не разбирая дороги.

— А… Это ты… — Степан первым узнал перекошенное страхом лицо слуги благородного рыцаря. — Чо стряслось?

— Шишень… — Выдохнул Пендаль и бешено заозирался. — Волки! Много!

Будучи чистым крафтером, он не видел уровни дружинников. Уровни мобов мог определить, а вот игроков, неписей и чёрных — нет. Но предполагал, что они примерно пятидесятые. А десятник — семидесятый, не меньше.

— Чо? Говори толком!

— Шишень схватил барона! А под ним волки, две стаи! В основном молодняк, но есть и матерые! Помогите!!!

Степан оглядел свой отряд. Те потупились, отводя глаза. Лишь один — самый молодой, почти мальчик, у которого и борода-то форменная, скорее всего накладная, гордо выпрямился.

— Десятник! — браво начал он. — Я, как самый младший, исполню долг! Прикажи — и помчусь за помощью как ветер!

Степан вздохнул. Ноги болели страшно. А на коне по такому бурелому попробуй проберись.

— Вот, чо… Супротив шишеня мы не бойцы. Да и стая… Делаем так. Ты, Тимоха, скачи в погост. Объясни, чо… Пусть староста подмогу соберет, и мешка два соли захватит… Ну, он знает. Сам меня учил. А мы… Мы… Мы тут будем ждать, чтобы вам, значится, потом нужное место не проскочить. Давай, ноги в руки! То есть копыта.

…

Подмога, в лице дюжины воев прибыла часа через три. Самого Боромира не было, видно, не здоровится старосте. Зато, вместе с ними прискакал батюшка.

Отец Ставросий славился на всю округу крутым нравом, суровостью и практически не вмещающейся в бочкообразном теле святостью. Святость, переполняла батюшку регулярно, и выплескиваясь, периодически изменяла чью-то жизнь кардинально. В такие минуты рядом с батюшкой лучше было не стоять. Он мог так засв я тить кадилом, что и в себя придешь не скоро, а то и вовсе Богу душу отдашь. Конечно, Богу, не может же батюшка, да черта тешить???