Константин Соловьев - Восьмое Небо

«Сожри их! – хотелось крикнуть ей, - Давай, акулья башка! Лопай!»

Гигантская тварь, шедшая ровным курсом, вдруг вильнула в сторону ближайшего из бочонков. Движения у нее были мягкие, кошачьи, они срастались с ветром воедино. Корди стиснула зубы, чтоб сдержать ликующий вопль. Сейчас харибда распахнет свою страшную пасть, из которой уродливым шипом торчит полусгнивший остов утлегаря [110] Утлегарь – часть рангоута, продолжение бушприта. , втягивая внутрь потоком воздуха парящие бочонки…

В последний миг харибда мотнула тяжелой головой и прошла мимо. Корди видела, как бочонки бесшумно разбились о ее скулу, превратившись в каскады размозженных досок, ссыпающихся по чешуе в Марево. Желтыми кляксам повисли в воздухе остатки акульего зелья. Харибда даже не обратила на них внимания. Она неотрывно смотрела на «Воблу» и только на нее. Так, словно не существовало ни неба, ни Марева, только болтающаяся между ними баркентина. Только девчонка в несуразно большой шляпе, глядящая на нее с кормы.

Корди хотела было вздохнуть, но обнаружила, что бессильно шевелит губами. Словно порыв ветра выбил из груди воздух. Такое бывает, когда идешь против ветра, в жесткий левентик, но сейчас…

Харибда смотрела на нее. Не на «Воблу». Страшная тварь, созданная из мертвого и живого, вынырнувшая из смертоносной пучины Марева, все это время глядела вовсе не на баркентину.

- Рыба-дьявол! – прорычал Дядюшка Крунч, не замечая того, как Корди стремительно бледнеет, - Отказалась от наживки! Проклятая харибда!

Он скрежетал и бил кулаком о кулак так, что на палубу сыпались бледные искры, но Корди была уверена в том, что голем ожидал именно этого.

- Дело не в наживке, - тихо сказала она.

Но Дядюшка Крунч услышал.

- Что?

- Дело не в наживке. Харибде не нужно акулье зелье. И магия «Воблы» тоже. Она пришла за другим.

Огромные руки голема, проскрипев шарнирами, опустились.

- За чем?

- Это создание Марева, - Корди попыталась улыбнуться, но от улыбки так несло эстрагоном, что долго она на лице не продержалась, - А Марево всегда тянется к чистой, неискаженной, магии.

- С этим-то мы, сдается, уже решили, - Дядюшка Крунч негромко зашипел, внутри него что-то едва слышно дребезжало, - Наша бедняжка «Вобла» фонтанирует такими чарами, что для харибды это, должно быть, сродни фейерверку из еды. Без сомнения, ее цель – сама баркентина.

Корди тихонько шмыгнула носом. Старый добрый Дядюшка Крунч, ворчливый здоровяк, старающийся выглядеть грозным даже там, где это необязательно, великий знаток воздушных порядков и пиратских традиций, опытный наставник и верный защитник. Он даже не подозревал, насколько ошибается. Может, просто потому, что сейчас больше всего на свете хотел ошибаться.

Но иногда сама Роза нашептывает на ухо верный ответ. Достаточно громко, чтоб его разобрала даже ненастоящая ведьма.

Корди положила ладонь на его плечо. Металл, отполированный тысячей разнообразных ветров, был холодным и твердым на ощупь. Но Корди ласково потрепала его, как обычно трепала холку мистера Хнумра.

- Нет, - тихо сказала она, - Она охотится не за «Воблой». Но все равно спасибо тебе, Дядюшка Крунч.

- А? – абордажный голем неуклюже обернулся.

Но Корди уже шагнула к Шму. Та спряталась за штурвалом, втянув голову в плечи и боясь даже глянуть в сторону харибды. Услышав шаги, она испуганно вскинула запавшие глаза, но, увидев Корди, немного расслабилась и даже выдавила неуверенную бледную улыбку. Корди обняла ее и уткнулась носом в костлявый бок, обтянутый плотной черной тканью.

- Не скучай без меня, Шму, - пробормотала она, чувствуя, как гулко и быстро бьется чужое перепуганное сердце, - Слушайся Ринни, когда она вернется. И не ешь много шоколада, хорошо?

- Я… - и без того большие глаза Шму распахнулись еще шире, отчего залегшие под ними синяки стали почти не видны, - А ты… Что… Куда…

- Мне надо кое-что сделать, - серьезно сказала Корди, выпуская ее из объятий, - Одна небольшая работа. С ней справится только ненастоящая ведьма вроде меня. Извини. И ты извини, Дядюшка Крунч. Просто… Знаете, может это мой единственный шанс сделать что-то действительно настоящее за всю мою ненастояющую жизнь.

Она хотела погладить на прощанье Мистера Хнумра, но того не оказалось в излюбленном месте за нактоузом, лишь лежали, дрожа на ветру, несколько серых шерстинок. Ушел, с огорчением поняла она. Видно, отправился на камбуз промышлять еду или догрызает в навигационной бумажные клочки. Может, так и лучше.

- Пока, Мистер Хнумр, - на всякий случай прошептала она, - Ты был самым лучшим ненастоящим ведьминским котом!..

- Что это ты несешь, рыбеха? – осведомился Дядюшка Крунч. И даже протянул руку, чтоб положить ей на плечо.

Но не успел. Потому что Корди одним прыжком оказалась на самом краю капитанского мостика.

- Извините! – крикнула она, отчаянно пытаясь не разрыдаться, - Но я должна это сделать. Настоящее дело для ненастоящей ведьмы. И передайте Ринни, что… Нет, ничего не передавайте. Она и так поймет.

Она спрыгнула на верхнюю палубу и помчалась в сторону ближайшей мачты. Несмотря на тяжелые башмаки и развевающийся на ветру плащ, бежалось ей удивительно легко. Казалось, достаточно лишь подумать, и невесомые ноги, оттолкувшись от дерева, поднимают тебя на любую высоту. Наверно, так мчатся на нересте рыбешки. Корди бежала изо всех сил. Где-то позади загромыхали тяжелые шаги голема, но они быстро стихли – Дядюшка Крунч никак не мог соревноваться с ней в скорости. Шму могла, но едва ли ассассин сейчас найдет в себе силы сойти с места. Корди мчалась наперегонки с ветром, перепрыгивая растянутые канаты и ловко огибая части рангоута.

Фальшивый трюм. Карусель для шпрот. Семихвостый штаг.

Она бежала по знакомым до последней доски закоулкам корабля, зная, что никогда сюда не вернется. Оказывается, хорошо плакать на бегу – ветер сдувает с лица слезы. Но Корди все равно не обратила бы на них внимания.

Черничный огород. Тупик старого леща. Тайная тропа южного ветра.

Она знала наизусть сотни имен, и каждое из них напоследок грело душу каким-нибудь воспоминанием. Главное – не останавливаться, чтоб груз этих воспоминаний не пригвоздил ее к палубе. Уходить надо легко, как облако, сорванное дуновением ветра.

Головоломный трап. Ванты-манты. Весельный сарай.

Корди добежала до первой шлюпки по правому борту и, уняв колотящееся сердце, спрыгнула в нее. Последний шаг дался ей тяжелее, чем несколько сотен до него. Этим последним шагом она до конца жизни отрезала себя от «Воблы». Да и что там той жизни… Корди всхлипнула, при этом чувствуя на губах улыбку. У этой улыбки был странный вкус, которого нет ни у одного блюда из всех, что она пробовала. Непривычный, немного горчащий, но, в общем-то, приятный.