Константин Соловьев - Восьмое Небо

Ожидая ответа, Кин подвинулась еще ближе, теперь Ринриетта ощущала ее дыхание затылком и шеей. Дыхание негромкое, но резкое и прерывистое – верный признак того, что заданный вопрос был отнюдь не риторическим. Вместо ответа она осторожно взяла в руки прохладную ладонь Киндерли и стала осторожно ее гладить.

- Кин и Рин, - пробормотала она, - Как же мы с тобой похожи. И какие же мы ужасно разные.

Они сели на диван, все еще со сцепленными пальцами. Обе молча смотрели вперед, туда, где в облаках все еще барахтался упрямый трехмачтовый корабль, ожесточенно работая гребными колесами.

- Не такие уж мы и разные, - наконец сказала Кин, откидываясь на спинку, - Ведь мы сидим тут вместе и держимся за руки. А наши деды… Представляешь, если бы они встретились вот так же?

Ринриетта хмыкнула.

- Восточный Хуракан и Каледонийский Гунч? На одном острове? Думаю, они бы выдрали друг другу бороды.

Они расхохотались так, что чуть не попадали с дивана. Смех – заразительная штука, иногда он просто рвется изнутри, как воздух из лопнувшего воздушного пузыря, и сдержать его совершенно невозможно. Смех был колючим, как игристое формандское вино, но пах не виноградом или филлофорой, а солнечным весенним днем, волосами Кин, разогретой жестью крыши, старой диванной обивкой и чем-то еще, упоительным и сладким.

Они хохотали, прижимаясь друг к другу, икая, сотрясаясь в конвульсиях и суча ногами. Наверно, выглядело это достаточно безумно, но им обеим было плевать – в этом мире, где существовали лишь двое человек и диван, безумство никогда не считалось чем-то предосудительным.

Кин устала смеяться первой. Взъерошенная, в мятой сорочке, она повалилась без сил на колени к Ринриетте, все еще мелко вздрагивая. Лицо ее раскраснелось, глаза горели, точно ранние каледонийские звезды. Во всем ее облике сейчас было что-то такое ребяческое, невинное, отчаянное, что Ринриетта едва удержалась от того, чтоб заключить ее в объятья.

- Так что насчет корабля, подруга?

Ринриетта наклонилась и шутливо чмокнула Кин в висок.

- У тебя нет корабля.

- Но будет! Будет!

Ринриетта с улыбкой провела рукой по выцветшей диванной обивке из старого драдедама.

- Вот ваш корабль, госпожа капитанесса. Немного потрепанный, без парусов, но вполне готовый к плаванию. И я все еще член его экипажа. Прикажете свистать всех на верхнюю палубу?..

Ответная улыбка Киндерли согрела воздух Аретьюзы на добрых пять градусов по Цельсию.

- Идет, госпожа зануда. Я назову свой первый корабль в честь этого дивана. Он, правда, немного линялый, но… Отлично! «Линялый драккар!» Вот тебе и «Лин»-«Дра»! И когда-нибудь, когда мы вместе окажемся на мостике, я сниму капитанскую треуголку и припомню тебе все-все!.. А сейчас я научу тебя завязывать двойной беседочный узел. Тебе понравится. Я…

Взгляд Кин, уже ставший опасно-прозрачным, вдруг затуманился. Ринриетта обнаружила, что та смотрит куда-то вдаль, поверх ее головы.

- Эй! Аретьюза вызывает мисс Ду Лайон! Прием!

- Та баркентина… - почему-то шепотом ответила Кин, по-прежнему глядя куда-то за спину Ринриетте, - Как странно, она ведет передачу. Кому бы это понадобилось использовать гелиограф вместо того, чтоб связаться с островным гомункулом?..

Ринриетта неохотно повернула голову, пытаясь понять, что привлекло внимание Киндерли. Оказывается, корабль, про который она совсем забыла, стал гораздо ближе. Даже без подзорной трубы было видно, что он не представляет из себя ничего примечательного. Грузный, с широкой неуклюжей кормой и двумя архаичными гребными колесами - ничего похожего на те остроносые фрегаты и элегантные клиперы, которые рисовала в своих тетрадях Кин. Он почему-то показался Ринриетте беспомощным и жалким.

На его борту, отражая солнце, быстро вспыхивала и гасла точка гелиографа. Так быстро, что Ринриетта не успела бы прочитать сообщение, даже если бы знала загадочный язык небоходов.

Но для Кин это не представляло никакой сложности. Ринриетта видела, как потемнели ее глаза.

- Что он говорит? – осторожно спросила она.

- Что-то странное, - Кин закусила губу, - Сейчас переведу… «Говорит «Вобла». Требуется экстренная швартовка. Прошу сообщить, находится ли на острове мисс Уайлдбриз…»

* * *

Ринриетта хрипло закашлялась. Это было похоже на попытку вынырнуть из наполненного водой бочонка, куда она погрузилась с головой. Легкие рвало на части, тело сотрясалось в судорожных конвульсиях, мышцы напрягались как швартовочные концы, пытающиеся удержать корабль у пристани в момент сильной качки.

- Вставай.

Кто-то тряхнул ее за плечо. Не очень-то уважительно – перед глазами рассыпались тревожно пульсирующие желтые пятна. Прямо как в тот день в Аретьюзе, когда она неосторожно посмотрела на небо и…

- Уэ-э-э-э… - ее вырвало желчью прямо на каменный пол.

Чертово зелье. Чертовы ведьмы. На них никогда нельзя по-настоящему положиться. Сколько она его выпила? Полпинты? Корди предупреждала… Дьявол.

Наконец она смогла оторваться от холодного пола и открыть глаза. Это мало что прояснило – в каменном мешке царила почти полная темнота. Зато она ощутила непривычную легкость, которая поначалу больше пугала, чем радовала. Сняли кандалы, поняла она, потирая измочаленные запястья. Вот оно что, с нее наконец сняли чертовы железки…

- На ноги! – приказал ей кто-то сквозь лязг звеньев, - А то так и потащу на цепи!

Говор был отчетливо каледонийский, но Ринриетте уже не требовались подсказки для того, чтоб понять, где она находится.

Она вспомнила.

А вспомнив, едва не рухнула вновь на пол в очередной рвотной конвульсии.

- Эй, приятель, - раздался из темноты вкрадчивый голос Габерона, - Ты ведь знаешь, что у канониров отличная зрительная память? Попробуй прикоснуться к нашей капитанессе еще раз в том же духе – и я найду способ сломать тебе шею до того, как меня вздернут на виселице. Ну или эта девчонка в шляпе превратит твою задницу в кусок хорошо пропеченого бифштекса.

- Прикрути патрубки, хлыщ, - буркнул кто-то в ответ, - Пока вторую ногу не переломал. С пиратским отродьем здесь, в Сердце Каледонии, разговор короткий.

- Может, она и пиратское отродье, но она наш капитан, - спокойно возразил Габерон, судя по звону, прикованный у противоположной стены, - Я думал, вы на Ройал-Оук большие знатоки по части соблюдения чужих прав.

- Единственное, на что у тебя осталось право, так это на десять футов пеньковой веревки! - огрызнулся один из стражников, но действовать все же стал мягче, уже не пытаясь оторвать Ринриетту от пола за цепь, - Соблаговолите на выход, госпожа пиратская капитанесса. Время прогуляться.

- Стойте! – крикнула из своего угла Корди, - Не надо! Только не ее!