Константин Соловьев - Восьмое Небо

Необходимости в экономии не было – по приказу Линдры секретарь выдал ей целую стопку банковских ассигнаций с каледонийским гербом, но все же, покидая парикмахерскую и машинально ощупывая голову, Ринриетта не удержалась от вздоха. Какая-то ее часть, которая все еще считала себя пиратом, быстро посчитала, что суммы, оставленной ей в парикмахерской, хватило бы для того, чтоб закупить провиант на трехмесячный рейс – и еще осталось бы немного на парусину.

Но это было сущим пустяком по сравнению с тем, что ей пришлось вытерпеть у портного. Тот ничего не сказал по поводу ее алого облачения, когда-то дерзкого и яркого, а теперь похожего на одеяние садового чучела. Но состроил такое выражение лица, что Ринриетта мысленно вздохнула – стопка ассигнаций уже перестала казаться ей столь внушительной. Не менее часа портной с подмастерьями крутили ее во все стороны, измеряя каждый дюйм, обматывая ее отрезами ткани, что-то беспрестанно подкалывая булавками, разглаживая, щупая…

- Вы недурно сложены, - наконец заявил он, - Однако вам бы не помешало набрать фунтов двадцать веса. Не извольте беспокоиться, костюмы будут готовы через два дня. Куда прикажете их прислать?

- На имя мисс Уайлдбриз, королевского барристера, - не без удовольствия произнесла Ринриетта, - Моя контора на улице Пайкперч.

Смущение портного оказалось хорошим вознаграждением за полуторачасовую пытку.

- Пайкперч? О. Возможно, мне удастся закончить с ними даже раньше. Как на счет завтрашнего дня?

Портной не соврал, костюмы были доставлены на следующий же день. Примеряя их, Ринриетта с трудом сдерживала раздражение. Она привыкла к свободному покрою, принятому среди небоходов, не отягощенному ничем лишним и даже пуританскому – когда несешься наперегонки с ветром на высоте в несколько тысяч футов, кружева и фестоны лишь мешают, а аксельбанты и эполеты норовят запутаться в такелаже. Среди жителей Ройал-Оука, знавших лишь ленивое колыхание сытых прибрежных ветров, царили совсем другие представления о моде.

- Не хотела бы я оказаться в этом на Порт-Адамсе, - пробормотала Ринриетта, поводя плечами, чтоб привыкнуть к узкому воротнику и стискивающим плечи рукавам, - После этого меня бы величали не Алой Шельмой, а Бледной Медузой!

Даже «Малефакс» не мог не заметить, что в этом была толика правды. Каледонийская мода хоть и смирилась с тем, что женщинам позволительно носить брюки и сюртуки на мужской манер, вовсе не готова была отказаться от кружевной отделки, рюшей и вышивки, оттого Ринриетта поначалу ощущала себя скованной со всех сторон плотным облаком. При одной мысли о том, что в подобном костюме можно управлять кораблем или хотя бы пройтись без риска от носа до юта, ее разбирал смех.

Укороченный сюртук со шнуровкой на спине и двумя рядами пуговиц был бы еще терпим, если б не подбитые ватой плечи и узкие, как трубы, рукава, но все существо Ринриетты решительно протестовало против батистовой блузы с пышным галстуком-жабо и обтягивающих бриджей, которые так плотно обхватывали ноги, что даже обычный поворот кругом казался верхом навигационного маневра. Изящные сапожки на каблуке, как выяснилось, совершенно не располагали к привычному Ринриетте широкому шагу, а берет норовил сам собой соскочить с головы. Единственным утешением был цвет – серебристо-серый, со стальным отливом, он напоминал ей небо на рассвете. Не дерзкий алый, к которому она успела привыкнуть, но сойдет, пожалуй. И подходит к глазам…

В кабинете нашлось зеркало и, хоть оно было совсем небольшим, то, что Ринриетта в нем увидела, отчасти примирило ее с каледонийскими представлениями о моде. Из зеркала на нее смотрела ясноглазая девушка с упрямо вздернутым подбородком. Короткая стрижка подчеркивала ее юный возраст, но в прищуренных глазах угадывалось нечто такое, что не позволяло назвать ее легкомысленной или ветреной. Холодные уверенные глаза королевского барристера. Если бы не скованность в движениях и не напряженная посадка головы, получилось бы неплохо, подумала Ринриетта. Она осторожно улыбнулась зеркалу – и обнаружила, что девушка в отражении приветливо улыбается ей в ответ. Получалось у нее немного неумело, но вполне мило.

- Мисс Уайлдбриз – к вашим услугам, - кивнула ей Ринриетта, - Сочту за честь представлять ваши интересы в любом суде острова. В чем именно вам требуется помощь барристера?

Отражение не ответило, но с достоинством кивнуло в ответ. Вышло на удивление солидно. Оно уже начинало нравиться Ринриетте.

- Недурно, - одобрительно произнес «Малефакс», - Увидь вас Габерон в таком образе, даже не нашелся бы, какую остроту отпустить.

Оказывается, одного слова довольно, чтоб разрушить короткий миг душевного спокойствия. Девушка в отражении вдруг вздрогнула самым школярским образом, точно ребенок, напяливший родительский мундир, и поспешно отвела глаза. Но Ринриетта все равно успела заметить в них холодные хлопья тающей неуверенности и страха.

- Не упоминай это имя, - процедила она, делая вид, что поправляет воротник-жабо. Тот и впрямь немного сдавливал горло, - Ни это, ни прочие. Я уже говорила об этом.

Ее голос звучал размеренно и спокойно, в нем не было капитанской злости, но «Малефакс», услышав его, мгновенно утратил легкомысленное настроение.

- Извините, мэм, - произнес он своим самым невыразительным тоном, - Моя вина, мэм.

Ринриетта набросила на плечи пелерину и зашагала к выходу. На самом пороге она заколебалась, не бросить ли последний взгляд на зеркало перед выходом. Но не бросила.

Ей не хотелось знать, что она может там увидеть.

* * *

Ройал-Оук благосклонно принял ее жертву.

Неохотно, не сразу, но Ринриетта ощутила, что мимикрия оказалась верным решением. Теперь она уже не выделялась своим неуместно-алым цветом на фоне столичных обитателей. Однако одной смены шкуры было мало. Изо дня в день она приучала себя вести так, как ведут себя жители Сердца Каледонии – благообразно, сдержанно, спокойно, взирая на окружающую твердь и небесный океан с выражением вежливой благообразной скуки на лице, как небоходы взирают на глупую рыбешку, бьющуюся в натянутых парусах. Это принесло свои плоды. Жители Сердца Каледонии больше не косились на нее и даже полисмены в форменных касках перестали провожать ее настороженным взглядом.

Новая жизнь медленно и осторожно открывалась перед Ринриеттой, точно сцена театра, с которой неспешно сходит занавес. Местами эта жизнь была захватывающей, местами непонятной или даже пугающей, но Ринриетта не собиралась менять курс. Семь лет наедине с небом – не такой уж и большой срок, со временем она стала вспоминать все то, что учила в Аретьюзе или знала до нее. Она вспомнила, как полагается обращаться к официантам и как оплачивать счета. Как отличать утренний гардероб от вечернего. Как выбирать пудру для лица и мясо для рагу. Как травить планктон, точащий домашнюю мебель. Как готовить бифштекс с луковым соусом. Как вручать визитные карточки. Как растапливать камин. Как…