Владимир Лещенко - Чародей на том свете

Он негромко цыкнул сквозь зубы и исчез. А с ним пропал и дивный сад. Друзья очутились в том самом громадном зале, где начиналась Данькина аудиенция с властителем этого мира.

– Блефовал старик, ой блефовал! – зашелся лаем Упуат.

– Что ты имеешь в виду? – не понял Горовой.

– Напустил, понимаешь, тумана: не могу‑у, не имею пра‑ава, Великое Решении‑ие, бо‑ог… Да все он может, змей подколодный! Не побоялся же спасти эвенков, наплевав на всякие запреты. Кто ему тут, в его собственном царстве, указка? Только любопытно стало посмотреть, как мы сами выкрутимся. Цирка захотелось! Совсем от скуки ошизел да от безделья!

– С‑сам‑м‑м т‑та‑ко‑о‑о‑ой!!! – загромыхало под сводами. – Убирайтес‑с‑с‑сь отс‑с‑сюда!!!

И сверху полился дождь из спелых фруктов.

– Все, все! – запричитал волчок, увертываясь то от яблока, то от груши, то от банана. – Уходим, уходим! Беру свои слова обратно!!

– Или мне кажется, или нас действительно сносит к берегу, – сообщил Упуат, привстав на задние лапы и опершись о фальшборт.

– Нечего бояться, Проводничок, – панибратски ответил Хепри. – Ладья Миллионов Лет не может сесть на мель или утонуть. Да и вообще – я тут не первый век плаваю, все мели и течения знаю.

– Но нас действительно сносит к берегу.

Река текла по дну глубокого каньона, стены которого уходили высоко вверх, в рыжее небо. Не Большой Каньон, конечно, но тоже весьма солидное творение природы. И к вот к одной из его стен, сложенной изломанными гранитными глыбами черного цвета, их и влекло.

Причем, похоже, гнала какая‑то разумная сила. Во всяком случае, на все попытки команды изменить направление движения «Месектет» никак не отреагировала.

А потом они увидели – куда лежит их путь.

То были здоровенные ворота в скале, в которые, пожалуй, могла пройти не то что их Ладья, вмиг показавшаяся такой маленькой, но даже и одноименный лайнер, с которого не так давно Рассекающие сдернули Даню.

Врата сверкали позолотой и были украшены изображениями всяких жутких тварей.

– М‑да, будет скверно, если нас несет именно туда, – промямлил высунувшийся из люка Языкатый Ху. – Это же Неколебимые Врата!

– Так они же… сколько уж лет… – фыркнул Хепри. – Клянусь своими усами, не понимаю ни Апопа! Подземелья усопших богов запретны!

– А почему? – не подумав, спросил Даниил. Все, не исключая Эли, посмотрели на него, как на идиота.

– Ты что, не помнишь, кто там живет? А еще утверждаешь, волшебную карту читал внимательно. Те‑Кто‑Превратился, и Хозяева Бездны! – Ху был непривычно серьезен. – Ах, Апоп, отец наш! Помилуй и спаси!

– Ой, что это? – пискнула шаманка, вторя ему.

И в самом деле, было отчего. При их приближении ворота начали медленно подниматься. Стало видно, что их нижняя часть выполнена в виде мелкоячеистой сетки, чтобы не мешать водам Урна протекать, при этом не впуская (или, наоборот, не выпуская?) никого.

Ладья рванулась вперед, буквально влетев под своды, и пассажирам оставалось только смотреть, как позади медленно опускается створка.

– Не может быть! – констатировал боцман, шевеля усами, фосфорически замерцавшими в сгущающейся тьме. – Ворота были запечатаны лучшими магами из ГУМ! Впрочем, если Ладья приплыла сюда, значит, так надо, – философски заметил он, успокаиваясь. – Ей лучше знать!

Словно в подтверждение его слов на носу, корме и у мачты вспыхнули яркие белые огни, рассеявшие тьму. И одновременно врата за кормой сомкнулись.

– Ладно, делать нечего, – согласился Хепри, – поплывем так. Эх, сколько же я тут не бывал!

И они поплыли. Теми самыми пещерами Амдуата, про которые Даниил столько слышал всякого.

Сюрпризы начались спустя час.

На их пути возникла массивная тускло‑серебристая решетка весьма древнего вида. На ней был распят окаменевший скелет антропоида метров пятнадцать высотой.

– Все шуточки шутят! – непонятно о ком бросил Ху. – Так ведь и дошутиться можно.

Даниил не на шутку обеспокоился – их стремительно несло на непреодолимую преграду, и, казалось, они неизбежно должны были разбиться о толстенные прутья.

Но, не доходя до решетки двух десятков метров, «Месектет» начала тормозить. А когда между ее носом и гигантской костью, прикрученной к пруту толщиной в ногу слона (причем почему‑то жгутом разноцветных проводов) осталось метра три, замерла.

– Чего будем делать? – спросил обеспокоенный Хнум. – Эту решетку я, конечно, взорву, только вот не знаю, сколько времени потрачу. Это ж чистый титан, как я посмотрю!

Взоры команды обратились на Упуата.

– Не хотелось бы применять силу без крайней необходимости, – изрек он, смешно пошевелив ушами. – В этом месте…

– Ладно, придется старому Хепри отдуваться, – вздохнул скарабей.

Пошептав под нос что‑то, он сложил из корявых пальцев какую‑то магическую фигуру, весьма напоминающую хорошо знакомый землянам кукиш. Ярко‑белый росчерк – и обрезанные рукотворной молнией толстые прутья‑колонны посыпались в поток, увлекая за собой кости древнего исполина.

И Ладья Миллионов Лет сама собой устремилась вперед.

– Умница! – довольно проурчал Путеводитель.

Они продолжили путь по подземной реке. Магические светильники на корабле капризничали, иногда из трех горел лишь один, и то вполнакала. Порою своды пещеры опускались так низко, что пассажиры невольно пригибали голову. Временами же терялись во мраке, создавая впечатление черной бездонной пустоты.

Когда взору путешественников становились доступны берега, обнаруживалось, что то тут то там к воде выходят устья пещер помельче, иной раз даже со спусками, выдававшими работу чьих‑то рук. (Или что у неведомых разумных там было?)

Один раз Упуат деликатно потеребил Горового за штаны.

– Взгляни, – молвил он, – такого ты нигде не увидишь.

Осторожно свесившись через борт, Даня с замиранием сердца увидел, как из фосфоресцирующих глубин поднималась рыба. В другом бы месте молодой человек решил, что это, пожалуй, кит, но даже сквозь толщу воды подземного Урна было видно, что огромный силуэт принадлежит именно рыбе. Раза в три длиннее Ладьи, сплющенная сверху, с огромными белесыми глазами, мутно светившимися навстречу волшебным лампам «Месектет». Ее широкую спину покрывала даже на вид каменно‑твердая чешуя – каждая «чешуйка» в рост человека.

«Панцирная рыба! – подумал Данила. – Живое, можно сказать, ископаемое!»

Он не на шутку встревожился, мало ли чем это создание питается? Но исполинская рыба не обратила на них внимания. Может, была сыта, а может, не интересовала ее столь мелкая добыча. Когда она всплыла за кормой, все почувствовали, как качнулся корабль на поднятой волне.