Терри Пратчетт - Цвет волшебства [сборник]

— Мне не нравится в этом признаваться, но теперь я чувствую себя гораздо лучше, — заявила она. — Хотя только что предала благородные парикмахерские традиции. О-о.

— Ага, — мрачно подтвердил Ринсвинд, — а я всё думал, когда же ты их заметишь.

Канина обвела глазами шеренгу лучников, появившихся у противоположной стены. На их лицах застыло то флегматичное, бесстрастное выражение, которое присуще людям, уже получившим деньги за будущую работу и не особенно возражающим против того, что эта работа требует кого-то убивать. — Пора пускать в ход шпильки, — констатировал Ринсвинд.

Канина не шелохнулась.

— Мой отец всегда говорил, что на людей, до зубов вооруженных эффективным метательным оружием, бесполезно идти в лобовую атаку, — объяснила она.

Ринсвинд, который был знаком с Коэновой манерой выражаться, посмотрел на неё с недоверием.

— Ну, вообще-то он говорил, — добавила Канина, — «никогда не пинай в зад дикобраза».

Лузган не представлял себе, как переживёт завтрак.

Он спрашивал себя, не стоит ли ему переговорить с Кардингом, но у него возникло леденящее ощущение, что старый волшебник не станет его слушать и, в любом случае, не поверит ему. По правде говоря. Лузган сам не поверил бы себе…

Хотя нет, поверил бы. Ему никогда не забыть увиденного, хотя он намеревался приложить к этому все усилия.

В эти дни одна из проблем жизни в Университете заключалась в том, что то здание, в котором вы засыпали, могло превратиться в совсем другое, когда вы просыпались. Комнаты взяли себе привычку меняться и перемещаться — следствие беспорядочно распространяющейся магии. Она накапливалась в коврах, заряжая волшебников до такой степени, что пожать кому-нибудь руку означало почти наверняка превратить его во что-нибудь. Накопившийся запас магии уже превышал магическую вместимость Университета. И если не принять меры, то вскоре даже простолюдины смогут пользоваться магией. Леденящая мысль, но в голове Лузгана кипело уже столько леденящих мыслей, что её можно было использовать в качестве кубка для льда, и казначей не собирался тратить время на ещё одну проблему.

Однако обыкновенная география домашнего пространства была не единственной трудностью. Напор чудотворной энергии оказывал влияние даже на пищу. Тот плов, который вы поднимали вилкой с тарелки, к тому времени, как попадал к вам в рот, вполне мог превратиться во что-то другое. В удачных случаях оно могло оказаться несъедобным. В самых неудачных оно оказывалось съедобным, но не тем, что было бы приятно съесть, а тем более, проглотить недожеванным.

Лузган нашел Койна в помещении, которое вчера поздно вечером было кладовой для половых щеток. Теперь кладовая стала значительно просторнее. Лузган даже не знал, с чем её сравнить — поскольку никогда не слышал о самолётных ангарах, хотя редко в каком ангаре встретишь мраморные полы и кучу статуй. Пара щёток и небольшое помятое ведро, стоящие в тёмном уголке, выглядели здесь не к месту. Хотя раздавленные в лепешку столы в бывшем Главном зале выглядели ещё непривычнее. Главный зал, благодаря бурным потокам магии, пронизывающим Университет, сжался до размеров предмета, который бы Лузган, если бы когда-нибудь видел подобную штуку, назвал телефонной будкой.

Казначей с превеликой осторожностью пробрался в комнату и занял своё место в совете волшебников. Воздух казался маслянистым от растворенной в нём магии.

Лузган создал себе кресло рядом с Кардингом и нагнулся к уху старого волшебника.

— Ты не поверишь, но… — начал было он.

— Тише! — прошипел Кардинг. — Это поразительно!

Койн сидел на табурете в центре круга. Одна рука лежала на посохе, другая была вытянута и держала что-то маленькое, белое и похожее на яйцо. Оно было странно нечётким. Это было что-то огромное и находящееся страшно далеко. А мальчишка запросто держал эту штуку в руке.

— Что он делает? — шёпотом спросил Лузган.

— Сам толком не знаю, — пробормотал в ответ Кардинг. — Насколько мы можем понять, он создает для волшебников новый дом.

Вокруг размытого яйцеобразного предмета, словно отблески далёкой грозы, мелькали зигзаги разноцветного света. Сияние освещало Койна снизу, придавая лицу мальчика вид маски.

— Не понимаю, как мы все там поместимся, — отозвался казначей.

— Кардинг, прошлой ночью я видел…

— Всё, — сказал Койн.

Он поднял яйцо, которое время от времени вспыхивало внутренним огнем и выстреливало крошечными белыми протуберанцами. «Оно не только очень далеко, — подумал Лузган, — оно ещё и чрезвычайно тяжёлое». Тяжесть здесь теряла своё значение и выворачивалась наизнанку, создавая странное царство противоположностей, где свинец — невесомый вакуум. Лузган снова схватил Кардинга за рукав.

— Кардинг, слушай, это очень важно. Когда я заглянул в…

— Я тебя серьёзно прошу — прекрати.

— Но посох, его посох, он не…

Койн поднялся на ноги и направил посох на стену, в которой немедленно появилась дверь. Дернув за ручку, он отворил её и шагнул через порог, предоставив волшебникам трусцой кинуться следом.

Мальчик пересёк садик аркканцлера (стайка волшебников тянулась за ним, как хвост — за кометой) и, не останавливаясь, дошёл до берега Анка. Здесь росло несколько дряхлых ив, а река текла — или, по крайней мере, двигалась, — огибая петлей небольшой, кишащий тритонами лужок, известный под оптимистичным названием «Услада Волшебников». Летними вечерами, когда ветер дул в сторону реки, здесь было приятно прогуляться после ужина.

Над городом по-прежнему висела тёплая серебристая дымка. Койн преодолел мокрую траву и, остановившись в центре лужка, подбросил яйцо в воздух. Оно описало полую дугу и с чавкающим звуком шлёпнулось на землю.

— Отойдите подальше, — повернулся к подоспевшим волшебникам Койн. — И приготовьтесь удирать.

Он направил октироновый посох в сторону наполовину ушедшего в грязь яйца. Из кончика посоха вылетела октариновая молния и, ударив в яйцо, заставила его взорваться дождем искр, оставивших после себя синее и пурпурное свечение.

На мгновение воцарилась тишина. Дюжина волшебников выжидающе рассматривала яйцо.

Налетевший ветерок совершенно нетаинственно встряхнул ивы.

И больше ничего.

— Э-э… — подал голос Лузган. Вот тогда земля содрогнулась в первый раз. С деревьев упали несколько листьев, и вдали, перепугавшись, сорвалась с поверхности воды какая-то птица. Звук начался с низкого стона, который скорее ощущался, чем слышался, словно ноги у всех внезапно превратились в уши. Деревья задрожали, их примеру последовала парочка волшебников.

Грязь вокруг яйца запузырилась.

И взорвалась.

Земля сползла с него, словно лимонная кожура. Капли дымящейся грязи окропили волшебников, бросившихся искать укрытия под деревьями. Только Койн, Лузган и Кардинг остались наблюдать за тем, как на лугу поднимается сверкающее белое здание, с которого сыплются трава и комки земли. Позади рвались в небо другие башни; сквозь воздух прорастали контрфорсы, объединяя всё в одно целое.