Игорь Подгурский - Иду на «ты»

Лямуриец рукоятку кинжала поглаживать перестал, но судорожно сжал ее своей когтистой серой лапкой. Из-под надвинутой на глаза папахи он уставился на стоящего перед ним курортника в тельняшке и широких штанах. Глаза у лямура стали как у крокодильчика.

– Э-э-э, нэ гавары так! Нэ абижай его, он все панымает. Он мине, панымаешь, как брат,– сказал фотограф, тотчас согнав с лица улыбку.

– Не брат он тебе,– сказал Батыр, все так же не отрывая взгляда от крокодила, который пустил уже третью слезу подряд.– Нет у него родственников-преступников.

– Какой такой преступник! Зачем обидные слова гаварыш, дарагой? – заклекотал фотограф, давясь слюной от обиды.

– Уссурийский тигр и твой так называемый брат – животные редкие, в Красную книгу занесены,– сурово произнес Батыр и, покопавшись в карманах, достал и протянул маленькое зеленое удостоверение юного натуралиста, выписанное ему в поселковой средней школе №1 железнодорожной станции Сары-Шаган Джезказганской области.

Удостоверение было выписано на казахском языке много лет назад, но фотография юного пухленького Батырки была вполне узнаваема.

– От двух до шести лет, с полной конфискацией,– радостно поддержал товарища Лева.– Да и то по минимуму дадут, если судье понравишься. Но тебе это не грозит.

– Милицию вызову,– неуверенно пообещал фотограф.– Рэкетыры, да?

– Вызывать он собрался! Ты что, медиум? Знал я одного медиума в Одессе,– без перехода ударился в воспоминания Лева, присаживаясь на свободный стул.– Так тот, стало быть, вызывал как-то дух государя-императора. Но, рисуя пентаграмму, перепутал цветные мелки, и в дверь ворвались бесы в кожаных тужурках. Уволокли они его с собой и уже в ЧК популярно этому дальтонику объяснили железным табуретом, что бывает за ложный вызов. С тех пор на дом он вызывал только врача.

– Давай вызывай! Заодно и протокол составим,– равнодушно подтвердил Батыр. Он снова внимательно изучал крокодильчика, внезапно потеряв интерес к своему собеседнику.

– Какая милиция! Совсем шюток нэ панымаэшь, да? Давай пагаварым, шашлык-машлык, хачапури поедим, домашнее вино попьем, зелень-мелень похрустим. Заодно познакомимся, миня зовут Анзор,– на одном дыхании выпалил фотограф и прижал волосатую руку к сердцу.

– Уполномоченный Задов, мой коллега – товарищ Батырбек,– отрекомендовался Лева и, подумав, добавил: – Можно и без шуток. Не возражаю.

Анзор притащил из ближайшего кафе еще один стул и стряхнул со стола крокодильчика, который по-прежнему плакал. Через пару минут перед уполномоченными появилось большое блюдо, на котором возвышалась гора сочных кусков шашлыка. Рядом Анзор поставил тарелку с зеленью, помидорами и хлебом. В центре стола появились две бутылки. Одна была с чачей, другая – с темно-красным вином. Рядом примостились миски с аджикой и соусом.

– Стаканы не забудь,– сказал Лева.

– Ни в коем случае,– пробормотал фотограф.

Анзор взял бутылку с чачей и уточнил:

– Чача домашняя, можно разливать?

– Домашняя!? Можно,– утвердил Лева.

Лямуру тоже налили. Но вина. Выпив по стакану, они принялись за шашлык. Один лишь лямур закусывал вино зеленью. Кинзу он ловко скручивал в пучок и отправлял в пасть.

– Он у меня вегетарианец, но вино уважает,– покровительственно заметил Анзор и добавил: – Между первой и второй должна быть еще одна!

– Вестимо,– туманно отозвался Лева. Они выпили еще по стакану, потом повторили, а потом добавили.

Контакт налаживался. Так, во всяком случае, полагал Анзор, лихорадочно отыскивая выход из неприятной ситуации. Бутылка вот-вот обещала показать дно. Однако уполномоченные пили много, но хмелеть, похоже, не собирались. На длинные красивые и витиеватые тосты Анзора они реагировали вяло, только кивали и подставляли стаканы.

– Может, договоримся? – набравшись храбрости, робко предложил фотограф, умоляюще глядя на Задова. Право Левиного старшинства и авторитета он принял безоговорочно.

– При исполнении! – оборвал его Задов и провел по боку, где он привык носить браунинг в кобуре. Но ничего не обнаружил.

– Не зарывайся! Это открытая реальность,– непонятно для Анзора осадил Леву Батыр.

– А сфотографироваться надо! – без всякого перехода успокоился Лева и неопределенно помахал рукой в воздухе.

– Зачем? – удивился батыр.

– Отошлю фото дяде Ашту. Пусть полюбуется на племянничка,– ответил Лева и захохотал.

Лямур-вегетарианец, глушивший вино стакан за стаканом, резко дернулся и облился от папахи до кинжала.

– Не нервничай! – сочувственно обратился Батыр к лямуру.– Ваш Ашт собрал уже всех. Тебя не хватает. Домой пора, кацо.

Лямур перестал отряхивать капли ароматного вина с шерсти, помрачнел и, внезапно цапнув за горлышко бутылку со стола, примерился разбить ее «под розочку».

– Но-но. Без глупостей.– Лева даже не шелохнулся.– Ты-то лично мне, браток, симпатичен. Сам не знаю, и чего это я в тебя такой влюбленный, но ежели рыпнешься, то извини. Понимать надо. На службе мы.

Лямур никакого внимания на Левину любовь не обратил, а, запрокинув голову, начал пить большими глотками прямо из горлышка. Допив бутылку, он попытался поставить ее рядом со стаканом, но промахнулся и уронил под стол. Полез за ней, но, не рассчитав сил, рухнул на землю и тут же захрапел.

– Вай, вай, вай! Кацо, закусывать надо! – запричитал Анзор.– Вот тебе и раз! Никогда такого прежде не было. Клянусь честью! Такой приличный абизян, кто бы мог подумать.

– Вот тебе и два,– подвел итог Лева и почему-то показал Анзору три пальца.– Ты хороший человек! Ты добрый человек. Поэтому тигренка мы тебе оставляем, а это чудо природы забираем. Сам понимаешь, редкий вид, надо вернуть на место.

Про крокодильчика Лева почему-то даже не вспомнил.

– Если ви его у меня заберете, я не смогу без него жить,– глядя на пьяно ухмыляющегося Задова, занудил Анзор плаксивым голосом.– Нэ улыбайся. Я наложу на себя руки. И это будет на твоей совести.

– Но-но, не трогай мою совесть. Ты даже представить себе не можешь, сколько всего она может выдержать… Кстати, а как ты собираешься покончить с собой? Обольешься аджикой и сгоришь? – полюбопытствовал Задов и отправил в рот ломтик помидора.

– Да, хороша аджика, рот горит, аж полыхает,– поддержал разговор Батыр и, проигнорировав вилку, отправил в рот очередной кусок шашлыка. Потом, продолжая жевать, склонился над обезьяной, мирно спавшей на земле.

Бек натянул лямуру папаху поглубже на голову и взял его под мышку. Лапы и хвост безвольно болтались в воздухе.

– Эй, папаху с кинжалом отдай, да? Папа-мама мне дарил! – Анзор уже смирился с потерей и хотел хотя бы минимизировать ущерб. Тот факт, что этот реквизит он спер в местном театре драмы, пока его соотечественники отстаивали независимость Абхазии, его не смущал.