Игорь Подгурский - Иду на «ты»

– И все-таки я думаю, что… – опять занудно начал бормотать Дуров.

– Бросьте вы, Леонид Владимирович,– устало усаживаясь на скамейку, закурил командир.– Иных вариантов у нас все равно не было. К тому же наше начальство упрямо желает знать, кто же все-таки завез на Лямурию медовые пряники, с настоя на которых началась эта темная история.

– Дмитрий Евгеньевич,– смущенно икнув, искательно улыбнулся лямуриец,– полагаю, я могу рассчитывать, что меня переправят в Абхазию и вернут папаху с кинжалом?

Владимиров перевел недоуменный взгляд на эмигранта, потом спохватился и нерешительно кивнул:

– Кинжал в Абхазии обещаю точно. А с папахой будут проблемы.

…В самом дальнем углу зверинца безутешно и горько рыдала между клеток Снежинка, пять минут назад проводившая своего Эскимо в далекую и страшную Лямурию. Зверюшки вокруг сочувственно молчали.

Владимиров стоял навытяжку перед стационарным свет-зеркальцем «Мачеха», задвинутым в самый угол его просторного кабинета. Сеанс связи с Главком был внеплановым, поэтому Дмитрий Евгеньевич ужасно переживал за толстый слой пыли, который он так и не успел смахнуть с зеркальной глади экрана.

Внимательно прислушиваясь к монотонному бу-бу-бу, доносившемуся из свет-зеркальца связи, он недоуменно переспросил:

– Виноват, не понял? Чьи именно «голые ноги» мы должны найти? Повторите! Алло! – Он низко склонился над трюмо, напряженно вслушиваясь в рвущийся расстоянием и помехами голос.

Голос из трюмо стал громче и раздражительнее:

– Головоногий моллюск. Точнее, гигантский осьминог. Сбежал из океанариума. «Земля-456», открытая реальность. Подробности – пневмопочтой. Что еще неясно, бесстрашный брат?

– Я понял вас, товарищ куратор. Но при чем тут мы? Пропавшими животными пусть занимается служба поиска пропавших зверей. Они же поймали в конце концов эту Несси в Шотландии. И вообще, это не наш профиль, товарищ куратор.

Голос из зеркала стал тише, но злее, продолжая что-то монотонно втолковывать командиру. Потом по зеркалу забегала мохнатая белая рябь, мелькнули титры, и экран погас. Новости были неприятные. Владимиров присел за стол и, обхватив голову руками и запустив пальцы в волосы, стал нервно раскачиваться из стороны в сторону.

Покачавшись несколько минут, командир задумался: «Если хорошо повыть, то, возможно, мне полегчает?» Он четверть часа старательно повыл на люстру, и его действительно немного отпустило. За дверями и в лагере стояла полная тишина. Тогда он с наслаждением повыл еще – на стоявший в углу торшер.

Стало совсем хорошо, но тут раздался стук сапога в дверь, и в образовавшуюся щель засунул голову любопытствующий дежурный по штабу. Дежурным сегодня был Задов.

Ветераны отряда успели повидать начальника в любом виде, поэтому новые неожиданности старались воспринимать адекватно. Вручая пневмопочту из Главка, Лева с соболезнующим выражением вечно наглой физиономии осведомился:

– Вам чая принести или лучше кровушки стаканчик? Могу спросить у вашего заместителя по высокому моральному духу…

– Он что, у нас кровь пьет? – опешил Владимиров.

– Разное говорят,– туманно ответил Лева, изящно уходя в сторону от прямого ответа.

– Фурманов в курсе?

– Всякое болтают,– уклончиво, но уже с раздражением повторил Задов. Повторяться он не любил.

– Ничего не надо. Занимайтесь службой,– выпроводил дежурного в коридор Владимиров и задумался. Выть ему надоело.

Обиженно пожав плечами, Лева небрежным пинком закрыл за собой дверь и ушел готовить чай. Командир с надеждой покосился на трюмо, но оно молчало. Задача была поставлена, отмены ее не предвиделось, и оставалось задачу лишь выполнять.

Владимиров вздохнул и раскупорил берестяной туесок с донесением от Беркута.

Картина складывалась гнусная. Оказывается, в этой заурядной реальности Вторая мировая война закончилась не как обычно, а значительно позже. Там весной 45-го Адольф Шикльгрубер с группой магов и ученых под охраной отборных офицеров-эсэсовцев был переправлен на подводной лодке в Антарктиду. В ледяном безмолвии пустынного континента маги Третьего рейха, скрупулезно конспектируя Блаватскую и Нострадамуса, готовились к последней победоносной атаке на астральном фронте.

Планируемого удара возмездия у заползших в ледяную щель беглецов не получилось. Магов погубила случайность, а значит, судьба. Один из зимовщиков полярной станции «Рузская» [34]зацепил и свернул трактором сначала дверь запасного, а потом и основного выхода из гитлеровского бункера, когда возвращался от соседей с американской полярной базы «Клаус Санта».

Зачем именно выехал русский метеоролог на исходе полярной ночи к американским коллегам, выяснить не удалось даже специальной комиссии из Москвы, возглавляемой ветераном ледяного континента и почетным нефтяником Чингизом Саттаровым.

Кое-какие соображения на этот счет у товарища Саттарова, конечно, были, но озвучивать он их не стал, тем более что ледовая трасса «Рузская» – «Клаус Санта» была ему отлично знакома. Про себя Чингиз только удивлялся, каким образом его коллега мог сбиться с девяностошестикилометровой трассы, полной приметных торосов и пропастей, достаточно хорошо изученных за долгие годы постоянных падений в них.

В конце концов, прозаседав три – не полярных, а обыкновенных – ночи подряд, комиссия пришла к единственно верному выводу. Было установлено, что полярник выехал к американцам за дровами для запасного дизеля, но на обратном пути сбился с дороги из-за внезапного нападения стаи императорских пингвинов.

Москву подобный вывод вполне устроил, тем более что «Рузскую», как, впрочем, и все другие станции, за недостатком финансирования как раз собирались прикрыть: у правительства периодически не хватало денег на образование своих детей.

Начальник экспедиции получил очередной выговор за слабое обеспечение зимовки, куратор по снабжению– орден за экономию финансовых средств, а метеоролог – заведомо просроченную путевку по местам боевой славы Подмосковья.

Станцию спустя три дня законсервировали, установив на подступах к ней несколько тысяч противопехотных и противотанковых мин. Попутно, и очень кстати, была подписана конвенция об их неприменении. Так или иначе, но в местной отечественной историографии официально бункер Гитлера погубило отсутствие дров.

Когда в Москве спохватились, что неплохо было бы выяснить, куда именно вели сорванные с петель двери бункера, было уже поздно: ржавый пароход полярного ведомства, возвращаясь домой, уже пересек экватор.

Американцы оказались мобильнее. Прослышав об инциденте, они направили к месту ДТП своих полярников, которые и обнаружили ледяные глыбы фашистов во главе со своим вождем. В американской, а следовательно, и мировой историографии, приоритет окончательной победы над фашизмом, естественно, остался за янки. Именно они, рискуя порвать свои куртки и комбинезоны на гагачьем пуху, проникли в развороченный бункер, где в «ночь сорванных дверей» за семнадцать минут вымерзла вся верхушка рейха.