Дмитрий Емец - Таня Гроттер и посох Волхвов

Великая Зуби отвернулась и отошла подальше от стекла. Теперь все преподаватели стояли так, что в зеркале ничего не отражалось, кроме стены кабинета и корешков магических книг из личной библиотеки академика. Горбуна, как видно, они мало интересовали. Он изорвал несколько книжных отражений, но быстро соскучился и уполз куда-то.

– Самое досадное, что не существует магии, которая бы его остановила, – печально сказал академик.

– А если разбить зеркало? – предложил Тарарах.

Глава Тибидохса хмыкнул.

– Да, мы можем разбить стекло. Эдаким надежным пещерным методом, старым как мир, – подтвердил он.

– И Безумный Стекольщик исчезнет?

– Вне всякого сомнения! Едва ли ему захочется жить в осколках! – охотно согласился академик.

Питекантроп просиял.

– Тогда, клянусь волосом Древнира, чего мы мудрим? Разнести его, и все дела! – прогудел он и шагнул к стеклу, занося кулак.

– Погоди, не спеши! – остановил его Сарданапал. – Да, зеркала не будет, Горбун исчезнет, но ход из Потустороннего Мира, который открыл этот безумный стеклянный дух, останется… Только он не будет уже привязан к определенному месту. Когда пробьет час, он откроется в любом другом зеркале Тибидохса, в пруду, лужице, окне. В любой поверхности, способной ловить отражения… Даже в драконьих зрачках… А сейчас мы хотя бы знаем место перехода – это уже немало.

Тарарах замер с поднятой рукой. Потом, опомнившись, отступил от зеркала. Его отражение вступило в схватку с Горбуном, потеряло руку, но вырвалось и, напоследок хорошо пнув Стекольщика, ускользнуло от него. Злобно зазвенев, Горбун спрятался за срезом рамы.

Таня понемногу начала понимать, в какую переделку втянула Тибидохс. Если бы не это заклинание из списка ста запрещенных, четверо грозных никогда не смогли бы прорваться из Потустороннего Мира!

Угрюмо смотря в пол, через который она с удовольствием провалилась бы, если бы помнила наизусть соответствующее заклинание – семьдесят два слога, которые надо было выговорить на одном дыхании, даже Шурасик и тот сбивался, – Таня ждала решения своей судьбы. Она слышала, как Великая Зуби подошла к Медузии и вполголоса разговаривает с ней.

– Если девочка описала верно, это Перун, Велес, Триглав и Симорг… – озабоченно сказала она.

– Триглав… На него это похоже – трехликий ненавидит этот мир. Но чтобы Велес и Симорг? Да и Перун слишком мудр… Но раз Таня слышала имя Симорга, сомнений нет – это они, – согласилась доцент Горгонова.

– Гроттер надо сказать особое спасибо. Девочка постаралась на славу. Если они прорвутся, даже у двоих из этой четверки хватит сил, чтобы превратить Тибидохс в развалины. Вчетвером же они не оставят от всего магического мира – да и от лопухоидного тоже – камня на камне, – негромко сказала Зубодериха.

– Погоди, Зуби… Не все так просто. У них должна быть цель. Симорг – страж мирового древа. Да и Перун с Велесом справедливы настолько, насколько могут быть справедливы древние боги, до сих пор уверенные, что мир принадлежит им… – задумчиво произнесла Медузия.

– Они утверждают, что у них что-то украли. И требуют, чтобы мы это нашли и вернули… Это сказал Симорг. А потом то же самое повторил трехликий! – не оборачиваясь, сообщила Таня. Так как конкретно к ней никто не обращался – она произнесла это в пространство.

Сообразив, что они говорили недостаточно тихо, Зуби и Медузия укоризненно уставились на нее.

– Вернем что? Что у них похищено? – спросила Зуби.

– Она не знает. Древние боги предпочитают говорить загадками, – ответил за Таню Тарарах.

Простодушный питекантроп ощущал себя виноватым: ведь это он привел девочку в кабинет к академику, в полной мере не осознав, какую бурю это вызовет и к каким последствиям для нее приведет.

– Это правда, Гроттер? – буравя ее ледяными глазками, спросил Поклеп.

– Честное тибидохское! Клянусь Чумихой и Пипиными прыщами, – сказала Таня.

Сарданапалу она бы не стала дерзить, но Поклеп доводил ее до белого каления. Таня сама толком не могла понять, что с ней происходит.

– А ты не спросила?

– Нет, как-то не пришлось… – покачала головой Таня.

Она хотела добавить, что общаться с огромной полуптицей, которая сразу везде и голос которой похож на трубы Апокалипсиса, – удовольствие ниже среднего, но решила промолчать. Скорее всего преподаватели и сами догадываются, что Симорг не курица.

Поклеп и Зубодериха переглянулись.

– Я думаю, что с Гроттер все ясно. Теперь надо решить, что с ней делать. Оставлять ее без наказания было бы неверно. Это полностью развалит дисциплину в школе. И это наказание должно быть поучительным! – твердо сказала Великая Зуби.

Поклеп хмыкнул:

– Чего тут обсуждать? Мое мнение вы знаете. Наша школа не курорт. Или зомбировать, или темное отделение… Я за зомбирование! – заметил он.

– Я за темное отделение. Я сама его заканчивала. Не думаю, что это так ужасно. Мне это пошло только на пользу! – заявила Зубодериха.

Медузия Горгонова приблизилась к Тане. Волосы на ее голове чуть шевелились, но все же – и это вселяло робкую надежду – не превращались в змей. Но стоило Горгоновой заговорить, как внутри у Тани все сжалось.

Голос Медузии был холоден и резал, как скальпель:

– Ты знаешь, Гроттер, я родом из Греции. Мне хотелось бы рассказать тебе одну историю. Некогда Тесей плавал на Крит сражаться с Минотавром. Потом корабль, на котором он плыл, поставили в акрополе одного греческого города в память об этом событии. Когда одна доска корабля сгнивала или отваливалась, ее заменяли. Через несколько столетий от корабля не осталось ни одной прежней доски, он был целиком новый, но в то же время похож на прежний. И тогда философы стали спорить: тот ли это корабль или уже не тот… Вот так и ты – смотрю на тебя и не могу понять: та ли ты или уже не та?..

Таня смотрела в пол. Медузия отвернулась.

– Я предлагаю перевести ученицу Гроттер на темное отделение! – твердо закончила она.

Ягге негодующе запыхтела вишневой трубочкой. Душистый дым складывался в причудливых зверей, о большинстве из которых едва ли слышал даже Тарарах. В цветастом платке, завязанном на груди, в длинной шуршащей юбке Ягге ужасно походила на старуху-цыганку. Вот только подойти к ней и пошутить: «Позолоти ручку!» – решился бы не каждый. А если бы решился – это была бы самая одноразовая из всех шуток.

– Я против! Мой Ягун был на темном отделении – и стал ужасно дерганым… Подержи мы его там еще годок, он бы стал как Гуня Гломов. Или как Шито-Крыто… Зырк-зырк во все стороны… Все про всех знаю, никому про себя не расскажу! – проговорила Ягге.

Теперь, когда все уже высказались, последнее слово осталось за Сарданапалом. Академик Черноморов долго молчал, барабаня пальцами по столу. На Таню он упорно не смотрел.