Диана Шафран - Турнир четырех стихий

Вернувшись в комнату, Фанни увидела Лею. Та, взглянув на грустное лицо подруги, обеспокоенно спросила:

– Что случилось?

– Лея, как ты думаешь, может Родерик кого-то убить?

Если ту и удивил этот вопрос, она не подала виду. Фанни ценила Лею именно за то, что она очень хорошо понимала людей и общаться с ней было легко.

– Нет, – ответила Лея и, помолчав немного, добавила: – Думаю, что нет.

– А если у него будут для этого веские причины?

Лея подумала минуту, а потом ответила:

– Если он будет считать, что так станет лучше для кого-то из нас, он может принести себя в жертву.

– Я так и думала, – вздохнула Фанни.

– Мне стоит беспокоиться?

– Нет, все встало на свои места.

После того как Фанни рассказала Лее о тайне Родерика и своих чувствах к Элиусу, ей невольно вспомнилось их детство. В те времена часто, когда дверь в комнату закрывалась и полагалось спать, они тихо, чтобы никто не услышал, обсуждали события ушедшего дня, мечтали, строили планы по завоеванию мира, которые почему-то решили воплотить, устроив набег на деревенский яблоневый сад. Тогда они и подумать не могли, что уже взрослыми будут участвовать в Турнире, и вместо того чтобы обговаривать, как ловко отвлечь внимание садовника и стащить несколько румяных и сочных яблок, станут обсуждать будущих противников и разбитое сердце Фанни. Конечно, они часто говорили о первой любви и представляли ее как-то… не так, наивно и смешно.

Девчонкой Фанни верила в сказки и мечтала о принце или о милом и красивом парне, на худой конец, который совершит ради нее тысячи романтичных поступков: от пения серенады под окном до создания красной дорожки из лепестков роз. В итоге они обязательно должны будут жить долго и счастливо, воспитывая и своих, и приемных детей. Лея помнила о том, как подруга настаивала на сорока воспитанниках, а она тихо над ней посмеивалась.

Фанни не помнила событий, которые набрасывали бы тень грусти и печали на ее жизнь. Лея, Рина, Родерик – они повзрослели слишком быстро. Фанни до сих пор хранила в своем сердце часть детства.

Иногда Лея завидовала ее беззаботности и веселости. Ей бы тоже хотелось быть такой. Но наблюдая за Фанни сейчас, она боялась, что с губ девушки сотрется искренняя улыбка, а глаза больше не будут сверкать золотисто-карим блеском.

Фанни и Родерик общались натянуто, подчеркнуто вежливо, и Лея приняла решение – подошла к дубу, сорвала с него четыре листа и подбросила их своим друзьям. Так они в детстве оповещали друг друга о ночном собрании в лесу.

Эта тайна их объединяла. Было что-то волнующее, запретное в том, чтобы встать ночью, босыми ногами ступать по полу, невзирая на холод и сквозняки, и передвигаться тихо-тихо, минуя скрипучие половицы, слыша, как быстро бьется сердце. А потом, как только окажешься за дверью, быстро надеть обувь и стремглав помчаться в лес.

Они встречались на поляне, которую заливал лунный свет, отчего трава казалась серебряной, словно сотканной из тумана.

Говорили тихо, боясь разрушить царившую здесь атмосферу спокойствия и таинственности. В этом месте Лея и Рина рассказали историю своего детства, тут делились своими мечтами и надеждами, Родерик впервые применил магию и показывал девушкам фокусы, вернее, так они это называли, а в его понимании это были серьезные магические манипуляции. На поляне царили совсем другие законы. Здесь ты не мог быть наивным, глупым или смешным.

Они выросли, а традиция забылась, потеряла свое первоначальное значение. И пришло время это изменить.

Сейчас Лея могла беспрепятственно покидать Академию ночью, но когда она случайно наступила на скрипучую половицу, сердце ее ускорило ритм, как в детстве.

Оказавшись на поляне, Лея увидела серьезные, сосредоточенные лица друзей и поняла, что собрала их сегодня не зря.

– Родерик, ты ничего не хочешь сказать?

– Вы и так уже все знаете, – холодно ответил он. – Не хочу повторяться.

– Ты же знаешь, что факты – это еще не все, – проговорила Лея. – Их можно интерпретировать как угодно, я хочу услышать твою версию.

Капитан нахмурился, посмотрел на звездное небо, а потом тихо сказал:

– Тебе должно быть прекрасно известно, что, начиная разматывать нить прошлого, уже нельзя остановиться.

– Тем не менее я прошу тебя об этом, – Лея редко говорила так прямо и открыто, но когда она это делала, ей было сложно отказать.

Родерик нахмурился.

– Легко жить и принимать решения, когда тебя не держат болезненные воспоминания. В детстве мне, одинокому и лишенному надежды, было темно и холодно. Я ничего не делал и просто смотрел, как сгущается тьма. Мне потребовалось много смелости, чтобы пропустить в этот мир свет. Вы помогли мне это сделать. Мне стало не страшно двигаться дальше, зная, что вы рядом. Мне страшно идти вперед, зная, что кто-то из вас отпустит мою руку.

– Да, ты всегда держал меня за руку, но я… – тихо проговорила Фанни и осеклась. – Я так к этому привыкла, что не думала, что моя поддержка что-то значит для тебя. Это, наверное, очень глупо, да?

– Нет, – ответила Лея. – Родерик, знаешь, чего я больше всего боялась в детстве?

– Сестер Райд?

– Нет, – покачала головой Лея. – То, что ты однажды скажешь, что ты мне больше не друг.

– И я, – сразу подтвердила Фанни. – Особенно когда Родерик злился, я думала, он скажет что-то вроде: «Не хочу больше возиться с такими тупицами, как вы» – и найдет себе нормальных друзей, которым не нужно объяснять все по десять раз.

– Я тоже об этом думала, – призналась Лея.

– И я, – прошептала Рина.

Родерик в замешательстве посмотрел на них.

– Иногда мне хочется быть нормальной девушкой, – призналась Фанни, – которую занимают не только вопросы учебы и тренировки, но и какой фасон платья модный в этом сезоне, и какие новые украшения появятся на выходных в лавке с бижутерией. Поэтому, наверное, я пошла на свидание с Элиусом…

Родерик посмотрел на нее серьезно и сказал:

– Я думал, что мы уже закрыли эту тему.

– Да, конечно. Только это не значит, что мне сейчас легко и не больно. Но хочу, чтобы ты знал, я уверена в принятом решении.

Родерик не успел ничего ответить, раздался хруст веток, и на поляну вышел Оливер.

– Я испортил ваше секретное собрание?

– Что ты здесь делаешь? – холодно спросил Родерик.

– Когда я увидел, что ты, скукожившись, будто вор, крадешься по Академии, то не мог проигнорировать это удивительное зрелище и пошел за тобой.

– И как много ты слышал? – нахмурился капитан.

– Все, – признался Оливер. – Мне немного обидно, что вы не включили меня в свой клуб. Я даже придумал несколько душещипательных историй, которые мог бы рассказать. Но, видимо, не в этот раз.