Станислав Лем - Звездные дневники Ийона Тихого. Рассказы

- Э, глупости, - возразил он, - ты ничуть не повредил мне, тут и говорить нечего. Ты ведь знаешь, милый чужеземец, каковы результаты физиологических исследований; они говорят, что все атомы нашего тела неустанно обновляются; одни соединения возникают, другие распадаются; убыль пополняется благодаря приему пищи и питья, а также процессу дыхания, и все это вместе называется обменом веществ. Итак, многие атомы из тех, что составляли твое тело год тому назад, давно уже покинули его и блуждают в самых отдаленных областях; неизменной остается только общая структура организма, взаимное расположение материальных частиц. В том способе, каким мой сын пополнил запас материалов для моего воссоздания, нет ничего необычного. Наше тело состоит из углерода, водорода, серы, кислорода, азота и щепотки железа, а в тех веществах, которые он принес, содержались именно эти элементы. Прошу тебя, изволь войти в аппарат, и ты сам убедишься, какая это невинная процедура.

Я ответил любезному хозяину отказом и некоторое время еще колебался, воспользоваться ли его предложением, но в конце концов после долгой внутренней борьбы принял смелое решение. В рентгеновском кабинете меня просветили и сняли с меня атомную схему, и после того я снова пошел к своему знакомому. Втиснуться в аппарат мне было не очень легко, так как я человек довольно упитанный, и радушный хозяин должен был мне помочь; дверку же удалось закрыть только с помощью всей семьи. Замок щелкнул, и стало темно.

Что было дальше, не помню. Я почувствовал только, что мне очень неудобно и что край полки упирается мне в ухо; я попробовал шевельнуться, дверка открылась, и я вылез из аппарата. Я сразу же спросил, почему со мной не сделали опыта, но хозяин, вежливо улыбнувшись, уверил меня, что я ошибаюсь. Один взгляд на стенные часы показал мне, что я действительно пробыл в аппарате около двенадцати часов, совершенно того не сознавая. Одно небольшое затруднение состояло в том, что мои карманные часы показывали то же время, что и при начале опыта: распыленные на атомы, они, конечно, не могли идти.

Бжуты, с которыми меня связывали узы все более тесной дружбы, рассказали мне и о других способах применения аппаратов; обычно выдающиеся ученые, бьющиеся над решением каких-нибудь проблем и не могущие их разрешить, остаются внутри аппаратов по нескольку десятков лет, а потом, воссоздавшись, выходят и спрашивают, решены ли эти проблемы; если решения еще нет, они снова подвергаются распылению и продолжают поступать так вплоть до получения результатов.

После первой отважной попытки я набрался смелости, и неведомый до сих пор способ отдыхать так мне понравился, что я проводил в распыленном состоянии не только ночи, но и каждую свободную минутку, это можно проделывать в парках, на улицах, где повсюду стоят аппараты вроде больших почтовых ящиков. Нужно только не забывать ставить будильник на желаемое время; люди рассеянные иногда забывают об этом и могли бы оставаться в аппаратах навсегда, если бы специальная комиссия не проверяла все аппараты ежемесячно.

К концу своего пребывания на планете я сделался настоящим энтузиастом обычая Бжутов и применял его, как уже сказал, на каждом шагу. Однако за это увлечение мне пришлось дорого поплатиться. А именно: однажды аппарат, в котором я находился, чуточку испортился, и когда утром будильник включил контакты, он мгновенно воссоздал меня не в обычном моем виде, а в образе Наполеона Бонапарта: в императорском мундире, опоясанном трехцветным шарфом Почетного легиона, со шпагой на боку, с раззолоченной треуголкой на голове, со скипетром и державой в руках - так появился я перед моими изумленными Бжутами. Тотчас же мне посоветовали переделаться в ближайшем аппарате, который был в исправности; это не представило бы никаких затруднений, так как моя верная атомная схема была налицо. Но мне эта идея так не понравилась, что я согласился только превратить треуголку в шапку с наушниками, шпагу - в столовый прибор, а скипетр и державу - в зонтик. Сидя уже за рулем ракеты и оставив планету далеко позади, во мраке вечной ночи, я подумал вдруг, что поступил легкомысленно, оставшись без осязаемых доказательств, которые подтвердили бы мои слова, но было уже поздно.

Hа тысяча шестой день после отлета с местной системы в туманности Нереида я заметил на экране ракеты пятнышко, которое напрасно старался стереть кусочком замши. За неимением другого занятия я чистил и полировал экран четыре часа подряд, прежде чем заметил, что это пятнышко планета, очень быстро увеличивающаяся. Облетев вокруг этого небесного тела, я с немалым удивлением увидел, что его обширные материки покрыты правильными геометрическими орнаментами и рисунками. Соблюдая необходимую осторожность, я высадился посреди голой пустыни. Она была выложена небольшими дисками, около полуметра в диаметре; твердые, блестящие, словно выточенные, они тянулись длинными рядами в разные стороны, складываясь в узоры, уже замеченные мною с большой высоты. Едва закончив предварительные исследования, я сел за руль и, поднявшись в воздух, носился низко над землей, пытаясь разгадать тайну этих дисков, которая безмерно интриговала меня. После двухчасового полета я обнаружил один за другим три огромных красивых города; я опустился на площадь в одном из них, но он был совершенно пуст; дома, башни, дворцы - все словно вымерло, нигде не было следов ни войны, ни стихийной катастрофы. Все более удивляясь и недоумевая, я полетел дальше и около полудня очутился над высоким плоскогорьем. Заметив вдали блестящее здание, а вокруг него какое-то движение, я тотчас же поспешил туда. На каменистой равнине возвышался дворец, весь прозрачный и сверкающий, словно изваянный из цельного алмаза; к его золоченым дверям вели широкие мраморные ступени, у подножия которых толпилось несколько десятков незнакомых мне существ. Я присмотрелся к ним и заметил, что, если только зрение меня не обманывает, они не только живые, но и похожи на людей (особенно издали) настолько, что я назвал их Animal hominiforme; это название было у меня уже готово, так как во время полетов я всегда сочинял различные определения, чтобы иметь их в запасе на подобный случай. Имя Animal hominiforme подходило к этим существам, так как они ходили на двух ногах, и у них были руки, головы, глаза, уши и рты; правда, рот у них находился посреди лба, уши под подбородком (по паре с каждой стороны), а глаз у них было по десятку, расположенных кружком по лицу; но путешественнику, который, как я, встречал в своих странствованиях самых удивительных тварей, эти существа до полной иллюзии напоминали людей.