Александр Карнишин - Сборник рассказов [СИ]

Экран мигнул, дернулся со звоном кассового аппарата счетчик. Девятнадцать двести…

А-а-а! Тихо-тихо-тихо. В карман его, в карман. Подальше от глаз. И не слушать даже. И не смотреть. Спокойствие, только спокойствие — откуда это, кстати?

Есть боги и тоже боги. Есть среди них старшие и есть младшие. Старшие ведают большими числами, младшие — мелкими. Младшие, ехидные и злые, цепляются за каждый балл. Старшие добры и мудры. Могут наградить, а могут и унизить. Старшие дали заповеди и следят за их исполнением. Младшие контролируют повседневность и всяческий быт.

Обругал чайник, обжегшись — получи минус. Обрадовался победе своей футбольной команды — получи плюс. Подал руку женщине, выходя из автобуса, придержал дверь, поднес тяжести, подвез на машине — все тебе в плюс. Получил удовольствие от собственной работы — еще какой плюс!

Но только при одном основном условии — полная бескорыстность. Бескорыстие — главная заповедь. Потому и деньги отменили в незапамятные времена. Потому и счетчик получает каждый при своем совершеннолетии и фактически начале самостоятельной жизни. Потому и смотрят теперь за тобой не милиция-полиция какая, не налоговые и прочие канувшие в древность проверяющие и контролирующие, а сами боги. Кинул древнюю сувенирную монетку в восторге от красот в фонтан — получи плюсик. Обрадовал малыша, что куксился в коляске — еще. Выслушал старика на автобусной остановке. С добром выслушал, кивая головой и переспрашивая — вот тебе и еще. Погладил походя котенка или собаку. Кинул кусок хлеба синицам. Просто порадовался жизни — получи свое.

Но только не думай о баллах! Не следи за изменениями чисел на вечном экране неубиваемого счетчика. Не думай о пользе себе лично, не будь корыстен и корыстолюбив. С чистым сердцем живи и помогай жить другим.

— Не так быстро, не так быстро, — широкая ладонь уперлась в грудь.

Сзади рванули за плечо.

— Они не просто не видят никого, — гнусаво засмеялся третий, подходя слева. — Они все из себя культурные и образованные. Они, млин, чисто верующие и добрые. Они бескорыстные и наверное богатые… А разве не заповедовано вам, что делиться надо с ущербными?

— А? — растерялся Иван.

— Га! Делиться надо, баклан!

Он удивленно переводил глаза с одного на другого:

— Вы что, ребята, богов не боитесь? Да вас сейчас в минус опустят, как последних. И жить вам — только сегодня и сейчас. Завтра уже первое октября!

— Да ты совсем дурак, мужик. Я вот сейчас тебе в репу дам, мне сразу минус пятьсот, а то и минус тыщщу! И я, типа, круче всех. Понял, нет?

В кармане заводилы — мелкого и какого-то скользкого на вид суетливого мужичонки лет тридцати сыграли первые такты траурного марша.

— Во, смотри, лох!

Иван смотрел и ничего не понимал. На экране горели невозможные цифры — девяносто пять тысяч с чем-то. И никаких тебе минусов…

— Но счетчик же не обмануть…

— А кто его обманывает? Все по-честному. Получи обещанное.

Движение огромного кулака Иван не заметил. Только вспыхнуло что-то перед глазами. Хрустнуло мерзко. И лишь спасительная темнота остановила внезапную боль.

— О, гля, сразу лег… Это сколько? Минус тыщщу?

— Ну-ка, проверим… Две итерации. За сам удар — минус шестьсот. За корысть — плюс тысяча. Ты умен, Сидор!

— В школе учился, не то что этот… Минус на минус — всегда плюс! Ну, пошли дальше? Поохотимся бескорыстно и с корыстью?

— Прикольно… А плюс на минус?

— А плюс на минус — всегда минус. Вот они потому и мучаются всю жизнь, бедненькие… Ну, хором!

— Итз гуд, ту би бэ-э-эд!

К месту сбора команда добиралась разными способами. Каждый отдельно, наособицу, сам по себе и сам за себя. Чтобы, даже если кого вдруг и прихватит местная безопасность, то остальные все равно могли бы добраться. И маршруты свои никто никому не сообщал заранее. Главное было запомнить точные координаты и приметы самого места сбора. Даже на картах никто не ставил точку карандашом. Слишком эта точка была близка к запретной зоне. То есть, даже так — Запретной Зоне. С большой буквы и первое, и второе слово. Последняя и главная на всей этой планете Запретная Зона. Та, куда уходили раз за разом лучшие поисковики, гордящиеся своим старинным званием сталкеров, и пропадали, как и не было их.

Но народ-то помнит, помнит…

И миллионера Алекса Старого помнит, того, который самым первым стал зарабатывать на сувенирах из чужих миров. И молодого еще Бомбу, славящегося своими шальными загулами после каждого успешного дела. И крепкого, как дуб, Моряка. Хотя, какой из него моряк в наше время? Но вот получил такое «погоняло», так и запомнился людям. Да многие ушли — всех просто не назовешь. Ушли и не вернулись.

Самба ждал свою команду на точке, выйдя на сутки раньше. Есть такое понятие: сержантский зазор. Это когда все знают, что ровно в семь, скажем, часов утра будет общий подъем для всей казармы. И поднявшихся по крику дежурного, одевшихся второпях, сонных еще бойцов с мятыми лицами и зевотой во весь рот обязательно должен встретить на выходе подтянутый, выбритый и умытый сержант. Сержант не спит. Сержант не мерзнет. Сержант всегда впереди. Правильный сержант, качая увесистым кулаком, сообщает вечером дежурному:

— Меня поднять за полчаса до всех.

Так всегда и делают. Вот тебе и сержантский зазор.

Самба гордился тем, что успел послужить в армии, пока не отменили срочную службу по призыву. То есть, кто понимает, получается, было Самбе лет уже много. То есть, далеко не молод. Но соревноваться с ним за первенство в группе никто пока не рвался — крепок еще был Самба. И по-сержантски напорист и нагл.

Их команда, кстати, никогда не считалась лучшей. Раньше не считалась. Но ведь когда-то и им придется расти. Почему бы не сейчас, когда уже выбыли и пропали лучшие из лучших?

Самба собрал целое отделение. Под ним ходили еще десять человек. Остальные старшие, как он считал, просто жлобились и давились, не хотели ни с кем делиться. Потому и ходили всегда малой группой. А он вот все вырученное делил на команду. И команда была крепкая и спаянная, как в армии. Был Снайпер. Был Гранатометчик. Был Медик. Еще был Связист. И автоматчик был. Вернее, автоматчиков было пятеро. Назывались они просто — Первый, Второй, Третий, Четвертый, Пятый. И еще был Пулеметчик. Полное отделение. Никаких имен. Никаких кличек из прошлой жизни. Здесь, в работе, был Самба и было его отделение.

…

Дошли вовремя все. На точке встречи посидели, перекусили, двинулись. Говорить было нечего — все уже было обговорено раньше.

Но Пятый погиб еще на подходе к зоне, когда, рассыпавшись цепью, они вползали на древний курган. Свистнуло в воздухе, сверкнуло, жахнуло — и нет Пятого.