Александр Карнишин - Сборник рассказов [СИ]

Из далёких Сиз Артемий ушёл в самое время. Как раз после него и закрыли наглухо ворота. Там начался долгий лечебный пост — новую заразу лечили голодом. Голода, говорили медики, боялась та чумка, от которой люди полнели, белели и даже синели, а потом прорывалась кровь сквозь истончившуюся кожу, и все. Смерть. Если уж заболел — лекарств никаких не было. А вот поголодать, чтобы не толстеть, чтобы продержаться… Это вот как раз Артемий и предложил герцогу, посмотрев в подвале на клетки с умирающими горожанами. Раз толстеют и лопаются — значит, просто не надо их кормить. А герцог — он-то как раз спокойно закроется в замке и переждёт. Подвалы там глубокие, еды хватит надолго. Горожанам же даже полезно попоститься. И вообще, говорят, человек неделю спокойно может не есть. Лишь бы вода была.

Вон, какая река посреди города — пейте, раз уж еды не будет.

У герцога — подвалы и запасы. А у Артемия была холщовая сумка. И кошель в поясе справа. Пояс был шелковый — хороший, широкий и многослойный. Если развернуть шёлк, так настоящий плащ получится.

Только вот нет у него больше того плаща. И сумку ведь отняли, выйдя вдруг из кустов — дикие же люди! Ну, зачем им снадобья, в которых только медикус может разобраться? Что, будут пробовать всё подряд? Да и пёс с ними — пусть тогда травятся и дохнут, как собаки!

Хорошо ещё, на сапоги разношенные не польстились — а у него просто ноги больные, опухают, нельзя ему новые сапоги. И нож засапожный поэтому остался. Так, небольшой ножик. Острый. Им хоть хлеб порезать, хоть окорока кусок стесать, хоть щепок настрогать для костра или для печной растопки…

Только вот кушать очень хочется все время.

Артемий не ел уже два дня. А иначе — разве же пошёл бы он попрошайничать? Просто очень хочется есть.

…

Все началось как раз три дня назад. Саша и Женя подали, наконец, документы, потом обзвонили друзей, приглашая на свадьбу. А Мишка тут же предложил сыграть, раз уж такое дело. Типа, испытать себя и свою дружбу и любовь. Сейчас же игры с полным твоим присутствием, объяснял он. То есть, в чем был самый смысл такой игры? В том, что программа рандомно («как-как?» — переспросила Женька), ну, то есть, случайным образом раскидывала героев по странам и континентам. Но так, чтобы они могли встретиться и снова подружиться, и помочь друг другу, и узнать дружбу. А влюблённые, следовательно, чтобы опять влюбились друг в друга. Игру можно затеять так, чтобы время там шло быстрее. Тогда хоть год в игре, а тут, снаружи, пройдёт всего, скажем, три дня. Или неделя как раз. Ну, что тут страшного-то? Мы же все — друзья с детства!

— Рандомно, говоришь? — задумывался Пашка.

Он был уже капитаном, многое повидал и многое умел.

— И меня, значит, в какое-то там туловище втиснут, а не в армию?

— Совершенно случайным образом! В этом самый смак! Можно попробовать себя в другом деле. Можно как-то проявиться, что ли. В общем, такое вот у меня к вам предложение. Чем неделю до свадьбы в магазинах толкаться, подарки придумывать и искать — взяли бы все вместе, да сыграли на неизвестной карте с неизвестными правилами.

Или мы с вами дурнее машины?

Дурнее игровой машины никто себя не чувствовал. Поэтому заполнили анкеты, советуясь и посмеиваясь, сдали, получили шлемы…

Условное Средневековье, условный фентезийный мир, условное маленькое королевство — чтобы наверняка встретиться и снова задружиться и влюбиться.

— В игре, — объяснял консультант, — каждый из вас будет ощущать себя не программистом Михаилом и не военным Павлом, а как раз тем героем, которым вас сделает машина. И действовать вы будете не основываясь на своём личном опыте, а только в рамках игрового процесса и знаний и качеств того героя, который станет вами на срок игры.

— Да ладно там! — смеялась Женька. — Лишь бы не уродкой какой. И не старухой. А с остальным разберёмся!

— Рандомно, — сказал консультант, подняв кверху палец.

И нажал левой рукой большую красную кнопку на панели.

…

Герцог Эугениус смотрел с балкона своего замка на город и тихо, но отчётливо и длинно, с простонародными загибами, ругался. Время было осеннее. Самое хорошее время для охоты. А он должен сидеть тут и смотреть на свой город, который за какие-то непонятные прегрешения боги наказали страшной и очень неприятной на вид болезнью. Хорошо ещё, что не заплатил этому медикусу лишнего. Тоже придумал — голодать! Это кто здесь будет голодать? Это герцог ему будет голодать? Или его семья будет голодать? Или, может, стражников заставить голодать? Вот как себе представляет этот дурак?

Кстати, дурак…

Зря, наверное, выгнали медикуса. Надо было и правда сделать его дураком. Был бы под руками все время, веселил. А если что, так и полечил бы заодно. Двойная была бы польза: и смех от него, и лекарства. Но теперь уже не вернуть. То есть, если послать, так и вернут. Только сам же приказал закрыть ворота. А может, снова открыть? И пёс с ней, этой болезнью. Кого приберут боги, тому, значит, все равно суждено. Кто-то же останется.

— Ха! — сказал герцог и стукнул кулаком по перилам. — Герцог я, или где?

— Что прикажете? — высунулся из ниши слуга.

— Коней седлать к охоте — раз. Ворота города открыть — два.

Медикуса этого изловить и доставить ко мне — три.

— Завтрак, ваша светлость?

— Позавтракаю на природе. Уложите там в корзину, как обычно.

Ну, вот всё и решилось. Практически само собой, да как мудро и правильно. Болезнь — она от чего? От богов. Вот пусть сами боги и разбираются, кому болеть, а кому охотиться.

…

Алексе не повезло. Многим в городе не повезло, но что ей до многих, когда поутру не могла согнуть руки — так они опухли. И ноги тоже. Как тяжёлые колоды бело-синие. Все распухло. Нажмёшь пальцем — ямка. Потом медленно-медленно заплывает, исчезает. Кожа стала гладкая-гладкая. Аж блестящая. Мамка плакала и ругалась, что не надо было ходить на площадь к цирку. Все болезни, кричала она в дверь, боясь подойти ближе, от приезжих! Все! Не было их, так и не болел никто. А раз ворота открыты, раз в богатый город едут всякие, кому не лень, так и везут эту заразу с собой!

Иногда она переставала кричать и спрашивала тихонько:

— Лекса, у тебя болит что? Или?

Ничего не болело. Только сильно кружилась голова, и пухло всё тело. Даже хотелось ткнуть острым, чтобы вытекла лишняя жидкость, чтобы не было так страшно.

А было страшно.

— А герцог наш на охоту снова ускакал, — сказал младший брат, пробегая по коридору.

— А ну, брысь отсюдова! — закричала мамка. — Ещё не хватало, чтобы ты заразился! Марш, я сказала!

К вечеру у Алексы отворились жилы. Совершенно неслышно вскрылись, и потекло горячее по рукам и ногам. И было вовсе не больно. Только кружилась голова и было страшно. Пока не уснула. Совсем.