Александр Карнишин - Сборник рассказов [СИ]

Теперь ему и правда надо было уходить. Быстро, очень быстро уходить.

Он щёлкнул замком, обернулся. Кольцом, окружая его, стояли молча обитатели Жилья. Было их много.

— Это он, он! Я следил за ним! Он и Алексея обманул. И у ворот врал. А я видел — он систему ставил! — из-за спин подпрыгивал худой мальчонок.

— Сдаётся нам, что ты, мил человек, системщик, — шмыгнув носом, шагнул вперед скрюченный многочасовыми играми юзер.

— И что? — мысли прыгали, как байты в сети — быстро и бесполезно.

— И все.

Перед тем, как его стоптали, успел ещё Макс крикнуть несколько раз. Крикнуть, что лузеры они все здесь. Самые настоящие лузеры. Что теперь они все равно — в системе. И главное успел крикнуть, что за ним придут другие.

— И вот эта легенда о Фаэтоне… Нет, я не о самой легенде, а о том, что и как было, когда он рухнул на Землю. Ведь ничего не написано, ничего не дошло до нас. А представь, если бы упал настоящий космический корабль. Не межпланетный даже, а межзвездный.

Представляешь, какой бигбадабум вышел бы? Но ничего в легендах нет.

Странно…

Димка — он не вредный. Он просто нудный, как настоящий ученый-экспериментатор. Может негромко говорить, говорить, а руки делают свое дело, эксперимент движется в нужном направлении. А даже если и не в нужном, так отрицательный результат — тоже результат.

Димка его фиксирует в толстом лабораторном журнале, потом чистит аппаратуру — и все с самого начала. Тут нужно терпение. Ну, и эта самая его нудноватость.

Димка, то есть если по-серьезному, то Дмитрий Петрович, был ученый. Самый настоящий. Со степенью и с дипломами. А Сашка — простой лаборант. Потому что он моложе чуть не вдвое, и ему еще учиться и учиться. Но друг друга, да в процессе работы, они так и называли, не смотря на возраст и разницу в положении — Сашка и Димка.

— Саш, проверь герметичность колбы. Под разным давлением проверь и запиши в журнал каждую проверку.

— Есть, сэр! Будет выполнено, сэр!

Сашка чуть кривляется, работая под новобранца из американских фильмов. Но при этом делает свою работу. Три пробы под разным давлением, три результата — в лабораторный журнал. Все, как положено.

— А мы тебя еще ультрафиолетом, а потом — рентгеном. А еще…, — бормотал Димка, расписывая график экспериментов.

— А вот интересно, — сказал Сашка. — Чем меньше размер, тем быстрее развитие? Или тут не линейная зависимость?

— О! Это ты, брат Сашка, правильные вопросы задаешь. Вот и проверим завтра, что у нас получилось.

Интересно, что может получиться из такого эксперимента? Вот колба. Она герметична. Внутри какая-то россыпь огоньков. В магнитном поле и в безвоздушном пространстве они плавают, не касаясь стенок. А Димка лупит их электрическим током, голубым светом ультрафиолетовой лампы, невидимыми рентгеновскими лучами… Чего ждет в итоге? О чем эксперимент?

На самом деле Сашка лучше бы в космической лаборатории трудился.

Там — космос. Там всякие эксперименты, которые потом в длительных экспедициях будут повторяться и подтверждаться. Там — настоящие открытия.

Но: начальник сказал — завтра, значит, завтра.

А назавтра был небольшой скандал. Дмитрий Петрович называл лаборанта Александром — и на «вы». Так и говорил, нудно-нудно, глядя Сашке в переносицу:

— Александр, я же просил вас вчера тщательно проверить герметичность колбы. Что вы мне скажете на этот раз?

— Дмитрий Петрович, — отбивался Сашка. — Вот журнал, и вот показатели. Лично проверял под разным давлением. Все было в порядке!

— Да? А почему сейчас не в порядке? И ладно бы — один раз. Это же вы говорили мне однажды о пузырьке воздуха в стекле? Мол, стекло и не выдержало? А теперь что скажете? Опять пузырек? Трещина?

Заводской брак? Вы говорите, Александр, говорите! Объясните мне, как нам теперь проводить эксперимент?

Ну, а что говорить? Колба где-то дает утечку. В колбе внешний воздух. Огоньки пропали. Серая пыль какая-то внутри — и все. Но Сашка-то тут причем? Вместе уходили домой. Все ведь было в порядке!

— Может, скачок напряжения в сети? — попробовал предположить Сашка. — Может, давление резко поднялось-опустилось, вот стекло и не выдержало?

— Александр, вы сами-то верите в это?

Очки сверкают, волосы дыбом, пот на лбу. Настоящий ученый Дмитрий Петрович. У него опять сорван эксперимент. И опять виноват лаборант.

Скорее всего — лаборант. Надо что-то решать.

— Значит, так, Александр. Подготовьте поле для эксперимента. А потом мы будем решать, что и как у нас с вами будет дальше. Потому что не в первый раз уже мы теряем всё, наработанное за неделю.

Идите, Александр, и работайте.

Нет, понятное дело — во всем виноват Сашка. Но ведь вместе же уходили накануне! Вместе! И все крутилось и светилось, и работало!

Все сделал. Новая колба. Опять долгая откачка воздуха. Проверка давления. Магнитное поле. В темноте закружились светящиеся пылинки.

— Молодец, Сашка. Можешь идти домой.

— Нет уж, Дмитрий Петрович. Я лучше подожду. А вдруг опять что-то не так?

— Да ты, никак, обиделся? Зря, брат, зря…

Угу. Зря, да? Нет, точно надо уходить в другую лабораторию. Тут — не понять, что и о чем. А там — межзвездные экспедиции!

Вечером Сашка смотрел репортаж о возвращении первой межзвездной.

Потом был фильм, в котором ученые показывали, что и как получилось.

Мультик такой компьютерный. Вот корабль ушел к окраинам системы. Вот вид как бы со стороны. Темнота и светящиеся пылинки в ней. А вот он «уперся». Первая межзвездная не смогла вырваться за пределы Солнечной системы. Уперлась в непонятный барьер. Командир корабля требовал более мощных двигателей и больше топлива. Говорил, что все равно пробьется туда, к звездам. Главное — импульс силы. Никакие преграды не остановят человека разумного, вышедшего в большой космос. Рано или поздно барьер будет преодолен, и космические корабли понесут людей к звездам, все дальше и дальше…

А утром все повторилось. Сашка снова был Александром — и на «вы».

И опять выходило, что он виноват в срыве эксперимента. Колба снова была не герметична. Огоньки погасли. Серая пыль — и больше ничего.

Нет, точно — надо уходить в другую лабораторию.

Надоели эти придирки и совершенно не понятная цель экспериментов.

— Как известно, Парижская Академия приняла в свое время историческое решение не рассматривать проекты вечных двигателей. На это и ссылались в дальнейшем практически все — нет, мол, никакого вечного двигателя. И занимались вечными двигателями только отдельные полуграмотные самоучки, которые просто не знали, что вечный двигатель построить невозможно.

Профессор Букин как будто вещал с кафедры в родном университете. Он снимал и снова цеплял на нос очки в тонкой золотой оправе, взмахивал правой рукой, подчеркивая сказанное, задирал голову кверху, будто спрашивая у кого-то там, наверху, совета, или будто хвастаясь чем-то умным.