Александр Карнишин - Сборник рассказов [СИ]

Он сверлил Румату взглядом. Да, великодушно подумал Румата, это он молодец. Этого мы, пожалуй, недодумали. И, пожалуй, он первый заметил. Это надо учесть в будущем…

— Не морочьте мне голову, — сказал Румата лениво. — Лучше скажите: где Будах?

— Ах, дон Румата, — сказал дон Рэба, качая головой. — На что вам Будах? Он что, ваш родственник? Ведь вы его даже никогда не видели.

— Слушайте, Рэба! — сказал Румата бешено. — Я с вами не шучу!

Если с Будахом что-нибудь случится, вы подохнете, как собака. Я раздавлю вас.

— Не успеете, — быстро сказал дон Рэба. Он был очень бледен.

— Вы дурак, Рэба. Вы опытный интриган, но вы ничего не понимаете.

Никогда в жизни вы еще не брались за такую опасную игру, как сейчас.

И вы даже не подозреваете об этом.

Дон Рэба сжался за столом, глазки его горели, как угольки. Румата чувствовал, что сам он тоже никогда еще не был так близок к гибели.

Карты раскрывались. Решалось, кому быть хозяином в этой игре.

— Ну что вы, в самом деле, — сказал Рэба плаксиво, как обиженный маленький ребенок. — Сидели, разговаривали… Да жив ваш Будах, успокойтесь, жив и здоров. Он меня еще лечить будет. Не надо горячиться.

— Где Будах?

— В Веселой Башне.

— Он мне нужен.

— Мне он тоже нужен, дон Румата. И не только он.

— Слушайте, Рэба, — сказал Румата, — не сердите меня. И перестаньте притворяться. Вы же меня боитесь. И правильно делаете.

Будах принадлежит мне, понимаете? Мне!

Рэба встал, с интересом всматриваясь в лицо Руматы. Потом снова сел.

— Вы так ничего и не поняли, благородный дон. Теперь стойте и молчите. А я вас буду просвещать. Не смейтесь, не смейтесь. Именно я

— именно вас. Итак, мы обнаружили в столице поддельного дона Румату, который бродит по самым грязным и вонючим закоулкам, пьет с разным отребьем по кабакам, якшается с главой ночного мира Вагой Колесо, помогает бандиту и убийце Арате Горбатому, нарушает финансовое благополучие королевства, выкидывая килограммы и пуды золота, вмешивается в работу специальных компетентных органов…

Дон Рэба замолчал, опять всматриваясь в лицо Руматы.

— Странно. Вы должны были рассмеяться при словах «компетентные органы». Все-таки вас, похоже, стали лучше готовить.

Румата молчал, лихорадочно перебирая варианты — откуда это?

— Итак, что бы вы сами сделали в таком случае? Схватить и пытать, пока не признается? Не слишком ли просто? Мы связались с соседями. И знаете, что странно? В каждой стране нашелся такой самозванец на хорошем месте: крупный промышленник, торговец, кстати, генеральный судья… Все они богаты, все носят на голове вот такой обруч с камнем… Между прочим, нас сейчас видят, да? Прямо сейчас? Молчите?

Ну, молчите, молчите. Знаете, дорогой дон Румата или как вас там, когда кто-то начинает наблюдать за муравейником, опуская лицо все ниже, то даже муравьи кидаются защищать свой дом. Они плюются кислотой, они угрожают… Но мы-то — не муравьи! Не букашки какие-то. Мы — люди! Мы собрали всех своих ученых. Практически всех, за исключением того же отца Кабани, который по вашей вине теперь вовсе никакой не ученый, а смертельно больной и резко поглупевший человек. Мы собрали их, мы дали им еду, постель, просторные кабинеты. Мы заставили их общаться друг с другом. И мы рассказали им о вас. И наши ученые не подкачали! Общение, да еще цель, которую мы поставили… И мы теперь знаем: вы — чужие. Вы — прямая угроза нашему миру. Что? Ах, да… Надо представиться сначала: меня действительно зовут дон Рэба, с этого дня я губернатор Арканарской области Великой Империи, которая создается именно сегодня. В один и тот же час началось по всему нашему миру. Все, кто мешал — погибли.

Да, кровь… Но лес рубят — щепки летят. Помните пропавшего вашего товарища? Его тела так ведь и не нашли. А он у нас. Давно. А теперь не только он — все вы у нас. Во всех краях и во всех областях — все.

Что, не ждали? Знаете, что будет дальше? Империя начнет промышленную революцию. Ученые нам выдали много идей. Вы и все ваши будут спрятаны по разным укрепленным местам. Каждый день мы будем приводить к вам людей, которые вам дороги. И спрашивать о том или ином. Спрашивать будут те, кто знает, что надо спросить. И если вы не будете отвечать, мы будем отрезать по кусочку от этого близкого вам человека. Не от вас, что вы! Нам с вами еще работать и работать!

А вот когда вы иссякнете, когда закончатся ваши знания, останется еще этот обруч с камнем. И тогда мы будем спрашивать у него, отрезая уже по кусочку от вас. Долго. Медленно. Я могу не дожить. Скорее всего и не доживу. Но наши дети будут жить совсем в другом мире.

Дон Рэба замолчал, выбрался из-за стола, подошел вплотную к Румате и прошептал ему в самое ухо:

— Что, мальчик, трудно быть богом? А надо было слушать Арату.

Пыль, красная пыль от разбитых кирпичей. Углы, ощерившиеся дранкой и отбитой штукатуркой. Выломанные двери, лежащие на полу длинных коридоров. Звон стекла. Почему всем и всегда так ненавистны стекла? Рев толпы. Толпа страшна. Она не понимает слов. Она сильна своей массой и своим единством. «Гуртом и батьку бить сподручнее». Толпой и воспитателя, ко всему готового взрослого мужика — тут воспитателями только мужчины работали — легко задавить.

Ну, не совсем легко, если это воспитатель первой группы, Андрон. Он прыгает, как мангуст, и вертится, как юла. То есть, не мангуст, конечно. Он — крыса. Мы сейчас все здесь крысы, зажатые в угол. Крысу можно гонять. Можно забить кирпичами или досками, попавшимися под руку. Но не дай вам бог загнать крысу в угол. Она будет страшнее льва. Она будет прыгать на толпу, отгоняя ее…

Андрон даже сломал пару или тройку самых смелых. Тех, кто кинулся первыми. Уложил, думаю, насмерть. Совсем, по-настоящему. Он служил в спецназе — их этому учили. Но остальные, до кого он просто не допрыгнул, они банально закидали его кирпичами, завалили обломками столов и дверей, забили ногами, как крысу, оказавшуюся в углу. Страшную, заразную, зубастую крысу с длинным голым хвостом…

Толпа валит все ближе. Она вырывает ручки, ломает замки, вышибает двери. Визг очередной крысы — и опять только рев толпы.

Я не могу. С толпой — не могу. Но…

Там же Юрик. Он совсем еще дурной. Он буквально недавно понял, что такое «бесконечность». После этого он лежал на своей кровати неделю, свернувшись клубком. Капельницы — это как положено. Если и умирают дети, то не от голода или жажды. Юрик только вчера вернулся в класс, худой и бледный.

Там Витек. Витек был один из старших. Он пытался спорить, приводить примеры, сочинять доводы. Я ставил ему отличные отметки именно за это — он хватался за любую оговорку, за любое темное пятно в истории…