Марамак Квотчер - Второй Беличий Песок [СИ]

— Ты слишком высовываешься за борт вагонетки, грызунёнок, — так и цокнула она.

— Кло, кло, — кивнул ушами тот, беря себя в лапы.

Небо было не совсем чистое, с востока быстро набежала серо-синяя туча, задул ветер и пролился мощный ливень, продолжавшийся менее килоцока. Струи воды хлестали по деревянным навесам вагонеток, а брызги обильно летели и на пух, потому как никто и не подумал закрываться — тепло потому как, так что и вымокнуть не зазорно. Тут же, на продувоне от ветра и движения, подмоченная шерсть высохла, как и было. Поезд перевалил несколько пологих холмов. что становилось заметно по изменению скорости, и подъехал к Понино; тут тоже останавливались, дабы добить место хвостами, и добили как следует, так что свободного почти не осталосиха. Заметно потяжелевший состав тронулся, но к счастью не умом, а дальше по пути.

Почти сразу за станцией, шагов через двести, узкоколейка влезала на гать. Сразу изменялся звук движения, который теперь выслушил как езда по деревянному полу избы — настил бумкал и поскрипывал от нагрузки, хотя конечно и не качался заметным образом. Ветви кустов и худосочных деревьев, растущих на болотных кочках, тёрлись прямо о бока вагонеток, так что местами казалось, что поезд прёт просто через заросли, как кабан. Собственно так оно и было, пуха ли. То с одной, то с другой стороны открывались обширные пространства, залитые водой или покрытые только осокой — там была конкретная трясина, безо всяких кочек, летом практически непроходимая. Среди сухого тростника и свежей листвы буянили цветением разнообразные цветы, бросаясь в уши яркостью; чаще всего встречались обычные жёлтые, каких в любом пруду навалом, но от этого они не становились менее в пух.

Достаточно внезапно грызи обнаружили, что поезд остановился; Баклыш закрутил ушами и чуть не вылез на крышу, но мама снова придержала его за хвост.

— Стрелка, — пояснила она, — Машинист сейчас переведёт куда надо, чтобы не было куда не надо.

— Весьма чисто цокнуто, — заметил Бронька.

На стрелке вагоны трясло и колёса грохотали по чугуну, вызывая даже некоторые опасения, но всё сходило, как обычно — состав протащился дальше и вышел на остров Куний Хвост. Тут по сторонам росли обычные кусты, в том числе малина и орехи, а также «сухопутные» сосны и ёлки. Путь тут был не меньше обложен ветками, так что если выставить лапу — можно легко набрать полный веник веточек. При всём при этом, поезд отмахал уже несколько килошагов расстояния по болоту, так что пройти столько лапами быстро не получится. Ещё через пол-килоцока въехали на станцию у платформы.

Сама платформа возвышалась своими крышами на три этажа, а при приближении к оной явственно начинало нести мазутом, потому как оный плавал на поверхности тарного пруда, в котором платформа и стояла. Поезд подходил к ней уже по настоящему мосту через воду и становился вдоль разгрузочной платформы, куда выкидывали привезённые дрова. Кстати цокнуть, на каждой платформе имелся свой паровой погрузчик — или скорее, разгрузчик — которым грызи и кантовали несколько тонн погрызени, ибо влапную не то чтобы лень, но очень долго. Вслуху этого напротив платформы высились штабеля здоровенных чурбаков — в топку влезали почти по полтора шага длиной; в одну сторону от этой кучи был открытый навес, под которым и стояла топка котла, а в другую — отстаивательное корыто, плоская огромная бочка двухшаговой высоты. За бочкой возвышалось колесо с черпаками, чёрное как чернота, потому как было сплошь уделано мазутом.

Пуши резво выгружали свои хвосты — ну всмысле не только хвосты, а весь организм целиком, конечно — и расходились по платформе. Собственно цокнуть, в самом обычном режиме дежурили не более чем семеро, а большее количество прибывало для проведения каких-либо мероприятий типа ремонта.

Сначала — ну всмысле, после того как вспушилась, но это по умолчанию — Ситрик доехала с пушами до «ихней» платформы и убедилась, что всё в пух. На платформе пока ещё возились два грызя в количестве белкача и белки, так что было кому цокнуть о цене перьев; они собирались непременно умотать на подъём тачкотанке, так что и. Оставив новых трясов на попечение старых, Ситрик дошла до стрелки и прицепилась на проходящий поезд, пока тот остановился — ей сие было не во второй раз.

Броньке и Баклышу предстояло выслушать, и они это сделали; соль излагал Лушыш, а Елька просто дрыхла, так что ничего не излагала.

— Да тут собственно что? — цокнул он, — Пока наберётся полное корыто, это несколько дней. И всё это время надо тупо топить топку, чтобы машина крутила колесо. Подтаскиваешь полено, и кло!

С этими цоками грызь, облачённый в куртку из плотного клоха, дабы не опалить пух, толкнул чурбак в топку и оттуда вылетел сноп искр и дыма.

— В целом, вот давлениеметр, — показал он на шкалу, — Кидать следует так, чтобы держалосиха примерно у отметки «в пух»…

Грызи покатились по смеху, читая градуировку шкалы: «совсем низкое», «низкое, но в пух», «в пух», «высокое, но в пух», «высокое мимо пуха».

— Это получается примерно по три таких полена в килоцок. Но поскольку полено полену волк… тоесть, рознь, может понадобится прибавить или убавить. Настройки не трогайте, иы их сами не трогаем, а тупо количеством поленьев, кло?

— Кло! — мотнули ушами трясы.

— А если что? — уточнил Бронька.

— Если что, то если что. Йа имею вслуху, что по идее ничегошеньки быть не должно, — пояснил Лушыш, — Но если будет, то в избе есть инструкции и памятки, а ещё сейчас цокну, что наиболее вероятно.

Следует прицокнуть, что хотя Баклыш был грызунёнком раннего школьного возраста, ещё не до конца перешедший из состояния белочи, Лушыш обращался однопухственно как к его деду, так и к нему — потому что если решил трясти, то уж.

Сначала Бронька и Баклыш расположились слегка отдохнуть перед эт-самым и развесили уши, но как оказалосиха, приступать предстоит немедленно. Как цокается, чеши пух не отходя от хвоста. Лушыш и Елька собрались и отчалили по настилу вдоль узкоколейки, ловить попутный поезд, а оставшимся предстояло таки бросать поленья и слушать, как оно. Вслуху того что поленья были тяжёлые, бросал их в основном крупный грызь, а мелкий соответственно слушал, уставившись ушами на медленно вращающееся колесо, глубоко черпавшее деревянными бадьями и выливавшее их на лотки, по которым вода вперемешку с таром хлестала вниз с громким плеском.

Грызи не сидели на постоянном взводе, а пошли и чаю испить; в избе, которая громоздилась на сваях на высоте третьего этажа, по стенам висели уцокнутые инструкции и памятки, вызывавшие большие покатушки по смехам. В частности, оба сразу заметили распечатанную на копировальной машине листовку, нарисованную Ситрик. Достаточно цокнуть, что подпись гласила «Перерасходовать дрова — это как жевать свой хвост: и неприятно, и толку никакого». Грызи прицокнули и вспушились, потому как было приятно в очередной раз вспомнить, что у них такая замечательная белка-мама и она же белка-дочка.