Александр Рудазов - Призрак

— Привет, девчонки! — сгреб Регину, Вильгельмину и Кассандру инкуб. — Ну что, оргия?!

— Свальный грех!.. Свальный грех!.. — счастливо защебетали чертовки.

Пикаторикс по-хозяйски облапил их и спросил:

— Стефания, ты как? Участвуешь?

— У нее уже свой есть! — весело отрапортовала Регина. — Нейтрал, в Чистилище работает!

— Не, он нам не нужен, — отказался Пикаторикс. — Хотя, знаешь…

Взгляд инкуба стал каким-то задумчивым. Оценивающим, что ли.

— Я полагаю, нам уже пора, — поспешно сказал Данилюк. — В канцелярии заждались, должно быть.

Как только они вышли за порог, из квартиры донесся взрыв хохота.

Адская канцелярия размещалась в Восьмом Круге, на самой границе с Девятым. Непостижимой высоты черная башня формой слегка напоминала Останкинскую. Такая же остроконечная игла с утолщением сверху.

Чтобы получить нужные бумаги, пришлось долго подниматься по лестнице, а потом еще дольше сидеть в очереди. В конце концов Данилюк со Стефанией попали пред очи архивариуса — скрюченного черта с длинной седой бородой. Тот ни о чем не спросил их, ничего не сказал — просто молча протянул желтую папку, перевязанную… кажется, чьими-то кишками.

Стефания довольно потерла ладони. Она сказала, что им очень повезло попасть именно к этому архивариусу. Он настолько стар даже по меркам демонов, что ему давно все обрыдло. Говорят, за последние полторы тысячи лет он вообще не проронил ни слова. Просто сидит в своем логове и перебирает бумажки.

Нет, остальные работники канцелярии тоже в конце концов выдали бы нужные документы. Но промурыжили бы при этом ужас сколько.

В этом Данилюк убедился, когда они отправились забирать своего пассажира. Его выдавали смертельно долго, с огромным скрипом. Кабинет за кабинетом, подпись за подписью, все новые очереди, все новые витки бюрократии. Чувствовалось, что принимает-то грешников Ад легко и с удовольствием, а вот отдает крайне неохотно, только что не сквозь зубы.

И все равно количество писанины зашкаливало сверх всяких норм. После того, как они получили печать какого-то очередного помощника заместителя младшего секретаря, Данилюк устало спросил:

— Это все в самом деле нужно?

— Не-а, вообще не нужно, — ответила Стефания. — Все эти бумаги никто никогда потом не читает… я слышала, что ими вообще печи топят.

— Тогда зачем?

— А нас просто слишком много. В Аду настоящее перенаселение. Но каждый черт должен быть при деле. А где каждому найти полезное дело? Вот и высасываем работу из пальца, чтоб хоть чем-то всех занять.

Все когда-то заканчивается — закончились и эти круги бюрократии. Данилюк со Стефанией успешно их прошли и получили на руки крайне нервного, страшного раздраженного дядьку. Выглядел он так, словно не спал несколько лет — впрочем, здесь это вполне могло оказаться правдой.

— Шесть лет!.. — простонал он, когда узнал, что его переводят. — Я шесть лет провел в Аду! Шесть лет меня держали в запертой машине, травили выхлопными газами и кидали в лобовуху камни!

— Это за что его так? — спросил Данилюк.

— Пробки всю жизнь по обочине объезжал, — равнодушно ответила Стефания.

— Шесть лет!.. Шесть…

— Да не визжи ты! — прикрикнула чертовка. — Тут некоторым каждый день ананасы в жопу заталкивают! А всего шесть лет в запертой машине — это вообще по-божески. Теперь вот в Чистилище поедешь.

— А почему не в Рай?!

— Ну ты наглый. Рай ему подавай, джакузи со шлюхами. Ты его заслужил, Рай-то?

— А что, нет?! — возмущенно подался вперед дядька. — Я свой срок отсидел! Теперь мне положено!

— Положено ему, — осклабилась чертовка. — Размечтался. Ты отбыл срок только за грехи действия. А теперь будешь отбывать за грехи помыслов.

— Это как?

— Дело в том, что вы, будучи крещеным, в посмертии подчиняетесь христианскому канону, — объяснил Данилюк. — А по нему существует два вида греха. Грех действия — это когда вы причиняете кому-то вред. Человеку или хотя бы животному, прямой или хотя бы косвенный. Есть тяжкие грехи, есть легкие, но если вы кого-то хотя бы обругаете — это грех действия, и за него начисляется срок в Аду. А грех помысла — это когда вы грешите только в своих мыслях, не причиняя вреда другим. Те самые широко известные жадность, зависть, гордыня… и остальной список. За них срока в Аду не начисляется, однако в Рай с таким эмоциональным грузом тоже не пускают. Именно для этого и существует Чистилище.

— А-а, дошло, — кивнул дядька. — То есть если я сделал что-то плохое — меня в Ад. А если подумал что-то плохое — в Чистилище.

— Ага, примерно так, — подтвердила Стефания. — Причем в Аду тебя наказывали мы. А в Чистилище ты сам себя наказывать будешь.

— Как это сам?.. Самому себя бить, что ли?

— Нет, просто стыдиться. Раскаешься, осознаешь, исправишься, станешь весь такой из себя клевый и позитивный… и добро пожаловать в Рай. Хотя тебе вряд ли светит.

— Это почему еще? — набычился дядька.

— Да так. Мнение у меня такое.

«Кадиллак« домчал их до Чистилища за четверть часа. Пассажир сзади всю дорогу ворчал и въедливо расспрашивал, как оно там будет, да что с ним будут делать. Свой адский срок он отбывал всего лишь в Первом Круге, но ему все равно не понравилось и от Чистилища он не ждал ничего хорошего.

Данилюк пытался втолковать, что делать с ним не будут ровным счетом ничего. Чистилище — не карательное учреждение, а исправительное. Хочешь — зарабатывай билет в Рай, хочешь — просто живи, как жил на Земле. И даже, в общем-то, лучше, потому что все бесплатно.

Но дядька все равно был настроен пессимистично и нервно сжимал сиденье.

Хорошо хоть бюрократии по прибытии оказалось гораздо меньше. Данилюк со Стефанией просто сдали сидельца клерку, получили расписку о получении и вышли на улицу.

После нескольких дней отсутствия вечный туман Чистилища показался Данилюку каким-то особо родным. Он сам не заметил, когда успел привыкнуть к этому уголку спокойствия меж Раем и Адом.

— Так, ну у меня дел пока что нет — могу тебя подбросить домой, — предложил он Стефании.

— Да я в Ад-то возвращаться особо не тороплюсь, — хмыкнула та. — Давай займемся чем-нибудь, что ли?

Данилюк пожал плечами и предложил сходить в кино.

В плане развлечений и общественной жизни Чистилище мало отличалось от современной Земли. Разве что денег не брали. Кинотеатр, куда зашли Данилюк со Стефанией, работал практически сам по себе — фильмы крутились круглосуточно, зал при необходимости мог расшириться, а сонный бармен раздавал попкорн всем желающим.

Стефания, правда, предпочла орешки. Кедровые. Лузгая их, точно белочка, она плюхнулась на свободное место и закинула ноги на спинку переднего кресла. Благо там никто не сидел… да и вообще зал почти пустовал.