Владимир Федоров - Polo или ЗЕЛЕНЫЕ ОКОВЫ

Кот недовольно прищурился.

Какая у кошек судьба? Кто ответит, счастливы ли они, или напротив, обездолены? Некоторым из них посчастливится и они попадают в хорошие и заботливые руки. Другие, менее удачливые, оказываются на улице, обитая в городских мусорных баках и поедая то, что до них не доели люди. Другие бегают по подворотням и подвалам, в надежде поймать раненого голубя или нерасторопную старую мышь. Третьи живут в общежитиях вместе со студентами. Счастлив ли был Мойша? Об этом его никто не спрашивал, поскольку тот был скотиной подневольной и молчаливой. Он вместе со своими симбионтами недоедал, он бывал бит за лужи, которые оставлял в знак протеста режиму. Он бывал запертым в комнате, когда его хозяева надолго покидали его во времена праздников и веселья.

Случалось и такое, что у него болел живот от пресыщения, когда кто-нибудь из обитателей сорок шестой комнаты возвращался с побывки на родину. Иногда он попадал под горячую руку во времена сессии, когда даже отбойному молотку могло бы достаться от раздосадованного студента. Иногда он был крашен гуашью, когда хозяев посещало игривое настроение. Порой его выстригали налысо, оставляя ворс лишь вдоль хребта, чтобы повеселиться всласть.

Однажды в конце лета он появился на свет. Его черную шерстку заботливая кошка-мать вылизывала до блеска. А когда он выучился есть из миски вареную картошку, его отдали Отцу. Немедленно нашлось глупое имя— Мойша, которым наградил его Басмач. С тех пор он стал полноправным членом студенческого сообщества на правах брата меньшего. Меньшего не по значению, но по размерам.

— Отец, пошел бы ты посуду помыл, — крикнул, забегая в комнату, Басмач. — Уже почти все готово.

— У нас морской закон, — ответил Отец.

— По-любому тебе мыть— ты же последний питался. — Ответил Басмач.

— Я не в этом смысле, — ответил Отец. Он понимал, что посуду ему все равно мыть. Если готовит Басмач, значит ему, Отцу, мыть посуду. После трапезы дежурным будет Гурик. — Всю посуду за борт. — Засмеялся он.

— Давай— давай, сегодня же Дэн приедет, надо хоть перед его приездом убраться, да накормить его.

— Чего его кормить? — Спросил Гурик с кровати. — Он же из дому едет. Сытый, поди. Лишний рот хуже пулемета. Перебьется.

— Особенно рад будит ему Мойша. Да, кот? — Спросил Басмач. — Ты же любишь Дэна?

Кот недолюбливал Дэна. Когда тот приезжал погостить к Отцу, Мойша слонялся по комнате сам не свой. Он бросал презрительные взгляды на брата своего хозяина и нет-нет выгибал при его виде спину. Дэн жутко шипел на кота, стоило голодному животному оказаться рядом. Кот опрометью бросался под кровать и не показывал оттуда даже носа в течение многих часов. Это очень забавляло Дэна, а кот, гордое независимое животное, в этой жизни ненавидел больше всего когда над ним смеются, шипят и плохим словом вспоминают его мать. Он так же ненавидел вареную картошку и спать в ногах у Дэна, когда он на несколько дней поселялся в комнате. Однажды кот решил оцарапать своего конкурента, когда он впервые приехал в гости. Этот урок коту не забыть никогда. В тот день он услышал о себе очень много непристойностей, которые касались не только его самого, но и всю его кошачью родню. После на него нашипели, загнали под кровать и облили холодной водой. В тот самый вечер кот решил стать непримиримым врагом Дэна и это чувство пронести через всю недолгую кошачью жизнь.

Когда приезжал гость, ставший камнем преткновения для кота, он поселялся на полу, который Мойша считал своим ареалом. Все что находится ниже кроватей, кот видел своим имуществом и делиться им ни с кем не собирался, пусть это будет даже сам черт или стая диких котов. Предъявив однажды свои права на пол Дэну, кот оказался униженным и решил с этим огромным и лютым зверем больше не спорить.

— Басмач, а чего ты нам сварил? — Интересовался Отец.

— Щей из семи прыщей, два покрошены, остальные так брошены. Иди, мой, тебе говорят.

Понурив голову и захватив с собой огромную гору немытой со вчерашней трапезы посуды, Отец направился на кухню, где предстояло провести несколько неприятных минут в обществе тусклой и облупившейся кухни, да грязных тарелок. Мыть в холодной воде засохшие пятна вчерашней еды было занятием не из приятных. Электрический ток— был платой за пользование горячей водой. Никто не знал, как это происходит, а, главное, зачем это нужно, однако факт оставался фактом: при включенной горячей воды студентов било током. С кухни нет-нет доносились яростные вскрики жаждущих теплой воды студентов. Возгласы, раздававшиеся окрест, не отличались правильностью построения фраз, да и слова, летевшие оттуда, невозможно было назвать исконно русскими.

На кухне слонялся рыжий Аша из одноименного города.

— Диски шлифуешь, Отец? — Язвил он. — Благородное занятие для сановника. Хочешь, я тебе свои принесу? Очень полезно. Труд сделал из обезьяны человека.

— Аша, тебе Мойша просил передать, что твое яйцо было невкусным, куриные, говорит, гораздо мягче, но все равно спасибо. — Парировал Отец.

— А чего вы ели из этих тарелок, сушеные галоши? — Засмеялся Аша и быстро исчез с кухни— в него летела мокрая тряпка.

— Твою бабушку, — крикнул Отец вслед удаляющемуся хвостатому куску рыжего огня.

Вскоре чистые тарелки украсили стол, вокруг которого собрались обитатели сорок шестой комнаты. В центре стола дымилась кастрюля со свежим варевом. Решили суп съесть, не дожидаясь Дэна. Если захочет, ему можно будет разогреть отдельно.

Мойша, чувствуя запах еды, с остервенением присущим только голодному общажному коту, терся о ноги своих покровителей. Ему в чашку Гурик налил немного супа, от которого еще валил пар. Кот, не оставляя шансов неведомым похитителям украсть его миску, сел возле нее, дожидаясь, пока варево не остынет.

Вскоре был съеден обед, переиграны все пасьянсы, упомянута Танька, подруга Басмача. В этот момент все женщины мира должны были изойтись в икоте. Вспомнили родословную Басмача, не забыли помянуть Маугли. Был пристыжен Мойша. Выражений никто не выбирал, поэтому кот спрятался от стыда под кровать.

Дэна все не было. В комнату заглядывал Боцман, в надежде найти легкую поживу, и был самым нескромным образом изгнан. Перевернулись в гробу все покойники, Гиппократ вертелся волчком.

Дэн не приезжал. Были выкурены все сигареты, помянули Бочкарева, его родной город и земляков. Вспомнили коменданта общежития, Нину Матвеевну, которая на время летней сессии берет отпуск и уезжает к своей матери в деревню. Эту традицию она завела, когда после выпускных экзаменов, несколько лет назад, ее чуть не сбросили выпускники из ее вотчины. Общежитие было четырехэтажным, однако высоким. Помянули и тех, кто не смог скинуть несчастную женщину, ввиду состояния крайне неустойчивого.