Владимир Федоров - Polo или ЗЕЛЕНЫЕ ОКОВЫ

— Твоими молитвами, жив-здоров. — Отец схватил за лапу Дексаметазона, похлопывая его по спине.

— Ты что, проспал? — С участием спросил Дексаметазон.

— С чего ты взял?

— А зачем ты в пижаме? — Дексаметазон заскрипел.

— Декс, открой глаза шире, посмотри вокруг, в сравнении с этой компанией мой костюм выглядит как строгий френч. Как тебе вон тот тип с фиговой веточкой на бедрах? — Отец кивнул в сторону цветастого страуса.

— Ладно, не будем спорить, готов? — Дексаметазон щелкнул хвостом.

— Смотря к чему. Я был бы неприятно удивлен, увидев здесь Нюру.

— Обещаю, ее ты здесь не увидишь, таким сюда вход заказан. — Утешил Дексаметазон и поскакал к стойке бара. Там невдалеке стояли его недавние знакомые Захаров и Ефимов.

— Гомарджоба, — протянул мужикам руку Отец. Он удивился, как он мог их не заметить.

— Привет, — сказали они, пожимая руку Отцу.

— Ну, что вам здесь нужно подмести? — Вызывающе осведомился Отец.

— Для начала прикрой рот и слушай. — Сказал Захаров. — Сейчас мы тебя познакомим с твоей группой. С ними ты будешь заниматься. Постарайся никого не обижать своим нахальством. Это люди очень культурные и образованные. Понял? А если будешь наглеть, запрем тебя на карантин, пока домой не отправим.

— Договорились. — Согласился Отец.

— В операторную, — сказал Захаров, растворяясь в черном зеркале выхода. Отец последовал за ним.

Аудитория эта казалась тоже просторной. В мягких креслах сидели около двадцати парней и девушек. Девушки были особенно привлекательны, поэтому Отец отметил для себя, что работы ему здесь, как минимум, на три месяца. По-видимому, обсуждалась какая— то проблема, потому что при появлении Отца разговоры моментально прекратились. И что-то ему подсказывало, что эта проблема— он сам.

— День добрый, — поздоровался Захаров.

Группа кивнула ему, однако все взгляды были прикованы к Отцу. По всему было ясно, что люди были в курсе: кто он такой и чего от него можно ожидать. Захаров кратко представил Отца группе, однако последнему не очень понравилось, когда его называли субчиком и нахалом. А в остальном с таким представлением можно было мириться.

— Андрей, — позвал Захаров невысокого паренька с очень добродушным лицом, — поди сюда. Познакомь его с остальными. А ты, — обратился Захаров к Отцу, — если будут какие-нибудь проблемы, обращайся сразу ко мне, твой домашний компьютер знает, где меня найти, я оставил ему свои реквизиты. Адью.

И Захаров скрылся.

— Андрей, — протянул Отцу руку парень, при этом приятно улыбаясь.

— Отец, — пожал ему руку Отец, — остальное ты знаешь.

Андрей кивнул в сторону выхода:

— Не обращай на него внимания, когда он был молод, он пытался изменить мир, а когда повзрослел— изменился сам, вот так на Земле одним подлецом стало больше. А, в общем, он неплохой, просто к нему нужно привыкнуть. — Сказал он.

— Ничего, я уже привык. Правда, я его недолюбливаю. Не люблю, кто больше меня врет.

— Я тоже, — сказал Андрей. — Пошли, я тебя с остальными познакомлю.

Группа была невелика, около пятнадцати человек, остальные пришли поглазеть на реликт.

Отец терпеливо пожимал руки мужикам, для себя отмечая, что хватка у них не рабочая. Девчонкам он моргал глазами, всем видом показывая немногозначность своих притязаний. Он подумал, какая же все-таки сволочь эта Клара Цеткин. В эту минуту он ее ненавидел больше, чем вареный лук и демократов. Ненавидел за то, что она придумала эмансипацию, а сейчас все человечество пожинает плоды ее неуместного каприза. По великому убеждению Отца эмансипация— это такая штука, когда соблюдены два непременных условия. Первое: все бабы— стервы, второе— глобальная феминизация мужского населения планеты. А эта аудитория достаточно ясно показывала, насколько родная планета продвинулась на пути остервенения баб и обабления мужиков. Ладно, думал Отец, я вам покажу Кузькину мать, хлюпики. И на нашей улице будет асфальт.

Обойдя своих будущих однополчан, Отец понял, что настроение на этот день безвозвратно испорчено.

— Ты чего такой пасмурный? — Спросил Андрей.

— Кто в армии служил, тот в цирке не смеется. — Бросил Отец, осматривая группу. — Слушай, Андрюха, пошли сегодня в бубен ударим, чтоб перья полетели в разные стороны.

— Это как? — спросил Андрей.

Отец тыльной стороной ладони щелкнул по шее.

— Это великолепная идея. — Сказал он, отводя Отца в сторонку. — Давай после всей этой канители ко мне переберемся, а то у меня острая алкогольная недостаточность. Я уже неделю мытарствую, а не с кем.

— Good, только давай ко мне, у меня все схвачено. Все будет пучком.

Из ниоткуда появился выход и в аудиторию зашла ОНА.

Она была чертовски хороша: высока, стройна, длинные каштановые волосы маленькими ручейками сползали на плечи. Огромные глаза приковали Отца к себе навеки. В них было видно, сколько в ее крови растворено эстрогенов. Маленький чуть курносый носик, сплошь засеянный веснушками. У Отца даже пересохло все в глотке. Отец всматривался в маленький ротик с пухленькими губками. Вот бы с ней в партере побороться, подумал Отец. Непослушная рыжая прядь упрямо падала ей на лицо. Как хороша!!!

— Андрюха, кто эта дива? — Отец кивнул головой в сторону таинственной незнакомки.

— Не знаю, она с параллельной группы. — Пожал плечами Андрей. — Она к своей подруге ходит, вон к той, у которой ураган на голове.

Отец увидел по правую руку от каштановой красавицы девчушку верткую, словно вошь на гребешке. И если бы у нее была резинка слабее, она выпрыгивала бы из собственных трусов. На ее макушке выстроенная высокая прическа буквально кричала, что еще немного и вся эта конструкция из волос и шпилек развалится на куски. Девчонка обладала невероятно выразительным лицом, от этого выражение менялось чаще, чем она дышала. Она вертелась на стуле, как если бы сидела на раскаленной сковородке. Девушка и подпрыгивала, и подскакивала, и хохотала, и корчила недовольные гримасы.

— А, — заметил Отец, — это у которой кое что кое где?

— И не говори. Но в принципе она баба неплохая, можем и ее с собой взять. Водку потребляет, будто у нее глотка луженая. — Кивнул Андрей.

— А подружку ее сможем захватить? — В надежде на чудо спросил Отец.

— Не знаю, сам с ней поговори.

— Потом. — Кивнул Отец. Все его мысли уже были заняты ЕЙ.

Вполуха он слушал рассказ Андрюхи о его новой работе. Работой эту скуку было трудно назвать. Заключалась она в том, что полдня лежать в кресле, пока на тебе был надет шлем, в роде того, который надеваешь после бани, чтобы высушить голову. Это как будто давало обладателю необычного головного убора возможность оперировать огромными базами данных, вычислять огромное множество всякой информации, при этом, по мнению Андрюхи, получать огромное удовольствие.