Владимир Федоров - Polo или ЗЕЛЕНЫЕ ОКОВЫ

— Ну Сашка, ну давай потом как-нибудь… — Рыжая отошла на расстояние вытянутой руки, немного нагнулась и сощурилась, словно лисица.

Отец растаял. Эти прекрасные непонимающие глазищи…

— Ну иди, я еще поброжу здесь, что-то меня на сантименты разбило не по-детски. — Разозлился Отец.

— Компьютер, выход. — Пискнула Рыжая.

В стене появился черный выход. Рыжая помахала рукой:

— Ладно, как освободишься, позвони…

Отец отмахнулся, мол, уходи быстрее, и побрел дальше двориком. Рыжая растворилась в непроглядной черноте выхода.

Ах ты ж, я твою маму откуда-то знаю, вот гюрза, думал Отец, это надо такой бесчувственной жабой быть. Ты подумай,… давай не будем ссориться, давай с тобой вечно любить друг друга. Какого мяса я на нее запал, такую девчонку в небытие отправил. Нюра была хоть и глупой, зато мозги не крутила.

Отец прошел дворик, в котором с друзьями рыл клады, зарывал свои богатства, где провел свое счастливое детство. Двор смотрел на Отца косо. Казалось, он хотел спросить его, как он живет— может, чем дышит и о чем думает.

По отечески вздыхали серенькие тропки, уходящие вглубь двора, тоскливо склонились клены, путая Отца и снег своими лапами. Облезлые заборчики трогали душу, царапали ее своими острыми проржавелыми углами. Продавленные бордюры снизу посматривали уныло на Отца, будто говоря, посмотри родной: без тебя нам совсем жизни нет, втоптали нас в грязь серые шины автомобилей, без защиты твоей грызут нас ветра и дожди. Старые двери подъездов стонали, сознаваясь в своей старости, петли скрипели старушечьими голосами, жалуясь на ревматизм и ржавчину.

Вдруг, из подъезда выскочил маленький пацаненок с санками, одетый довольно скромно, но тепло, и с гиканьем кинулся вглубь старого дворика, к горке, которая венчала детскую площадку вдали. Отец чуть не подпрыгнул, узнав себя самого. Мальчишка… как ему сейчас хорошо. Единственное, что заботило его тогда— чтобы мама всегда ждала его дома, любила его и никогда не кручинилась. Паренек с воем залетел на горку, разбросав маленьких своих друзей, и не останавливаясь, кинулся с разбегу на санках вниз. Ну удружил Басмач, подумал Отец. Не каждый раз удается на себя взглянуть со стороны.

Паренек, скатившись с горки, побежал куда-то вдаль и скрылся из вида. Отец угрюмо продолжал идти мимо своего дома, пересек трамвайные пути. Дальше путь его пролегал через холм, где среди таких— же стареньких хрущевок стояла его школа. Туда он бегал мальцом с Дэном… Вот ведь, подумал Отец, Дэн куда-то пропал, а я здесь нюни распускаю. Настроение изрядно испортилось. Рыжая, змея ядовитая, ну насолила, зараза эдакая.

— Басмач, выход. — Отец нырнул в проем черной пелены. В носу засвербело йодом.

Оказавшись на берегу тихой заводи, Отец с размаху плюхнулся в гамак.

— Басмач, где Рыжая?

— А пес ее знает, может на Луне, а может и с любовником кувыркается… — Басмач вышел из тени разлапистого каштана, на руках его мирно посапывал ленивый Пиначет.

— Да пошел ты. Настроения и так никакого, по добру скажи, где она. — Отец сверкнул злостью на своего виртуального компаньона, всем видом давая понять, что шутить не настроен.

— Дома, где ж еще быть-то ей. С маман своей козни строят. Да плюнь ты на нее…

— Инвизы эти молчат? — Спросил Отец, кивнув в сторону млечного пути. Басмач пожал плечами.

— Слушай, какого рожна вы меня тогда здесь держите? Отправьте меня с Богом домой, а понадоблюсь я вам, так меня назад позовете, а?

— Отец, чего ты злой как менингококк? Сиди себе, пивко потягивай, чего тебе здесь не сидится? Вон бабу себе нашел, чего тебе еще надо, хороняка? — Басмач откинулся на спинку стула, коала спал.

— Устал я тут. Рыжая всю кровь уже выпила, сижу взаперти, не могу я так. — Отец закурил.

— Дело то не в том устал ты, или мы устали от тебя. Тебя вернуть домой, это целую экспедицию собирать, туда да назад, а может и еще несколько кругов. Ты уж потерпи, дорогой, тут.

— Кто такие Цватпахи? — Вспомнил Отец давний разговор.

— Так, нечего говорить даже… — Басмач махнул рукой не оборачиваясь.

— Конкретнее? Поподробнее расскажи.

— Недавно ее нашли, эту расу. Еще толком ближайший космос не освоили, зато претензии на оригинальность будь здоров, как у тебя.

— Не приставай, сказал же не до шуток. Что за оригинальности они там разводят? — Отец нервно сдувал пепел с сигареты.

— С полями балуются, с какими не положено им еще, со сверхскоростями, да разное. Слушай, а чего ты так надулся, как Ленин на буржуазию? Тебя Рыжая что ли довела так? Али ее мамочка, бесовская надежа? — Басмач хитро заулыбался.

— Да уж и мамочка ее, амазонка несчастная. От своего мужика убежала в свое время, чтоб Рыжую в лучших традициях воспитать. Так две змеи живут, одна другой краше. Ее смерть в туалет отпустила, а она, немощь такая, еще и мне успевает жизнь испортить. — Отец негромко выругался и сплюнул. — Представь, она как меня увидела, сразу лютой ненавистью меня возненавидела. Рыжей говорит, мол: этот (а сама в меня пальцем тычет), пить будет, от тебя налево бегать, ты с ним намаешься, расстанься с ним пока не поздно. Представляешь, при мне такое говорит. Ненавижу.

— Одно я только не понял, где она неправа была? — Басмач изобразил недоумение на лице.

— Басмач, не зли меня, гнида, терпеть ненавижу, когда мне под шкуру лезешь, и так у меня настроения нет. — Отец отвернулся от Басмача. — Слушай, сдается, вы меня отсюда никогда не отпустите. — Отец резко развернулся к Басмачу. Тень смутной догадки обожгла Отца.

— Ты слишком много о себе думаешь. На кой пес нам нужен питекантроп. — Басмач на всякий случай отложил коалу рядом на траву, чтобы быть готовым к любому выпаду Отца. Однако узник тихой заводи ограничился гримасой.

— Слушай, ты чего меня от темы увел. Цватпахи твои, чего они вам так насолили, что вы их все терпеть не можете? — Отец резко развернулся к Басмачу.

— Сказано, что не теми игрушками балуются, не по возрасту. — Басмач разозлился или сделал вид, что разозлился.

— А чего вам эти поля мешают жить спокойно?

— Чего доброго натворят дел в галактике, вовек не разгребешь.

— Каких? — Спросил отец.

— Разных, ты чего пристал ко мне как кот к кукле. Отвали. Иди, вон, с Пиначетом развлекайся. — Рыкнул Басмач.

— Так он уже не соображает. Чего с ним веселого? — Огрызнулся Отец.

— Так я его живо… — Басмач даже соскочил со стула.

— Пусть его. Выспится, глядишь— на человека станет похож. Видишь, ему лучше всех сейчас.

Коала словно услышал, что речь о нем и лениво повернулся на бок, подставив его солнышку.

— Басмач, дай-ка мне выход. — Отец медленно, нехотя, встал с гамака. И, медленно покачиваясь, смотрел, как появляется черная пасть выхода.