Майк Гелприн - Богатыри не мы. Устареллы

Ба-бах!

Сирко клацнул зубами и пошатнулся. Сердце испуганного Пшемека остановилось. Песиглавец отступил на шаг назад, поднял голову и встретился взглядом с ухмыляющимся Басаврюком.

– Тьфу! – сказал Сирко, выплевывая пойманную зубами пулю.

Затем он вскинул пистоль и выстрелил в Басаврюка. Серебряная пуля вошла точно между глаз и взорвала затылок колдуна кровавыми брызгами.

– Вот и всё, – устало сказал Сирко после того, как тело Басаврюка упало на землю.

– Кукареку! – победно заорал петух.

Песиглавец сел возле Пшемека на землю, достал люльку, с третьей попытки высек огонь и закурил, выпуская замысловатые облачка дыма. Из кармана скрипача осторожно выглянул бес.

– Мы еще живы? – поинтересовался он. – Не верю. Ой! Гляньте – Басаврюк лежит!

Бес спрыгнул и подбежал к мертвому колдуну.

– Люди, вы Басаврюка завалили! Я всегда в тебя верил Сирко! Я знал! Знал! Сирко? Ты чего не рад? Что с тобой?

– Он не стал человеком, разве не видишь? – тихо сказал Пшемек.

Бесенок внимательно посмотрел на песиглавца.

– И так, по-моему, неплохо. И Василиса у тебя такая замечательная. Даже и не подумаешь, что жаба.

– Вот именно, – поднял голову Сирко. – Я ее выдумал, чтобы не так одиноко было. Нет у меня никакой Василисы. Это самая обыкновенная ропуха из болота. А заклинание я у одного бродячего фокусника узнал.

Песиглавец засунул в сумку руку и вынул из нее зеленую жабу, которая с царственным видом умостилась на широкой ладони.

– Подумайте сами, кто за такого, как я, пойдет? Кому я нужен?

– Ты всем нужен! – воскликнул Пшемек. – Я про тебя такую песню сложу! Все девки, как услышат, твои будут! Пойдем, друг! Пойдем! И не скрывай больше свою мор… гм-м, лицо! Незачем прятаться. Ты такой, какой есть. И лучше Сирка нет на всей земле!

– Ты так думаешь? – поднял правое ухо Сирко.

– Конечно! Пошли! Я один шинок знаю – такое шикарное пиво подают! Не чета здешнему. И я уже первые аккорды песни придумал. Вот послушай…

– Уговорил! – воскликнул Сирко и хлопнул Пшемека по спине. – Доброе, кажешь, пиво?

– Х-хе… Х-хе-е, – восстановил дыхание скрипач. – Провалиться мне на этом месте, ежели вру!

– Тогда чего же мы ждем?! – сказал Сирко. – Пошли!

– Подождите меня! – пропищал бес, запрыгивая в карман скрипача.

Все вместе друзья отправились домой по дороге между мирами. И месяц старался изо всех сил, освещая им дорогу.

Вода помнила все.

Она помнила, как люди рождались и как умирали. Как собирали и как разбрасывали камни. Как строили города и как разрушали их. Ничто не было сокрыто от Ее памяти, ничто не терялось там. И все, что Она когда-либо видела, отражалось в Ней, находя новое воплощение: шелест листьев и шум ветра, улыбка младенца и вздох старика, венок, подаренный девушкой своему суженому, и взгляд завистницы, брошенный им вслед. Вода была колыбелью, в которой люди рождались, и могилой, куда они уходили. Если бы люди знали об этом, они бы вели себя по-иному. Но поди ж ты объясни им! Объясни, что все услышанное и увиденное Водой будет… Нет, не писано вилами по воде, а вырублено на скрижалях и непременно сбудется. И быть тому до тех пор, пока мир не изменится окончательно и бесповоротно.

И быть тому везде, где течет Вода – а где нет Ее? Но есть места, где сила Воды возрастает многократно, не находя себе преград ни на земле, ни под землей. Так было в озерном краю, где Вода царствовала повсеместно. Она разливалась чистыми бездонными озерами и била холодными ключами, текла полноводными реками и занавешивалась мшистыми коврами болот, выпадала снегом и дождем и вздыбливалась льдами по весне, улыбалась янтарными переливами на мелководье и переливалась перламутром в раковинах, рассеивалась туманом в камышовых заводях и клокотала невидимыми подземными потоками, которыми не просто озера соединялись между собой, но мир мертвых сообщался с миром живых. Отсюда брали начало могучие реки Волга, Двина и Днепр, а также те, что текли на север, к Ильменю.

В озерном краю сила Воды была так велика, что здешние люди не могли не знать про Нее, и те из них, кто хотел обрести жизнь долгую и счастливую, жили так, чтобы не потревожить Ее гладь своими темными делами и помыслами. Ибо знали, что всё не только содеянное, но и задуманное рано или поздно вернется к ним. Находники смеялись над этим, но здесь, в озерном краю, привыкли жить так, чтобы Вода помнила про них только доброе. Привыкли блюсти чистоту Воды. И Вода отвечала им тем же. Не зря же говорили в народе: «Не плюй в колодец».

Вода помнила все.

Редкие гости, – попробуй еще проберись сюда сквозь чащи лесные да болота! – дивились, как хорошо и покойно в этих благословенных местах. Они бы дивились куда меньше, если б знали, что по-другому просто и быть не может. Жители озерного края не ругались и не ссорились понапрасну, и супротив того – старались во всем помочь друг другу. Пахали, сеяли, собирали урожай да избы рубили всем селом. О том, чтобы запирать ворота да калитки, никто и не помышлял, потому что воров в тех краях не было вовсе. Житие в озерном краю было сытым, свободным, размеренным и привольным. Ежели Воду не мутить.

Колосились нивы. Поля давали такие урожаи, о которых в других местах и слыхом не слыхивали. По заливным лугам бродили стада тучных коров, дававших реки молока. Леса были полны дичиной, а озера – рыбой, ее и неводом-то никто не ловил, лучили токмо. Частенько на столах у насельников красовались царская рыбка стерлядка да пироги с вязигой. По пригоркам с наступлением лета высыпала сладкая земляника, а на опушках по осени стояли такие грибы, что их можно было косой косить. Мох в борах усыпали черника с брусникой, а на болотах вызревала багряная клюква. Ветви яблонь ломались под грузом плодов, на реках строили свои хатки бобры, и тут же в чистой воде жили раки. Волны выносили на песок жемчужниц – красавицам на радость. Знай люди, что и в других местах жизнь станет такой же, стоит только блюсти чистоту Воды, они бы очень удивились, но… Вода говорила только с теми, кто мог и хотел Ее слышать, а таких всегда было не сказать чтобы много. Таких, как Матреша.

Матрешу считали в селе бабой доброй, хорошей и даже полезной, но блаженной какой-то. Прапрапрабабки Матреши когда-то очень давно – людям не объяснить, как давно, но Вода-то помнила все – жили в этих местах, говорили с Водой и слышали Ее, им Она поверяла читать прошлое и будущее на своей глади. Среди соплеменников почитались они целительницами и могучими жрицами, поклонявшимися духам Воды. Они поднимались на высокие берега, воздевали руки к небу и разводили ими грозовые тучи. Они поклонялись Воде средь исторгнутых волнами валунов, испещрённых древними письменами, которые нынче и прочитать-то никто не мог. Воде не потребно было поклонение, Ей потребно было, чтобы Ее слышали, но люди по-другому не умели.