Евгений Прошкин - Наши фиолетовые братья

— Зачем же тогда активировать? — удивилась Дарья.

— Чтобы были в боевой готовности, — веско ответил маршал. — Если обнаружите на поверхности или внутри этой планеты — не планеты доки или ангары с космическими кораблями, сразу докладывайте — пришлем пилотов...

— А как мы доложим? Гиперсканы там не работают, значит, и гиперсвязь тоже. — Девушка покосилась на гримасничающего майора. Он всеми силами пытался показать, что вопросы лейтенанта Молочковой — ее личная глупость, и он, хотя и начальник Отдела, к умственным недостаткам подчиненной никакого отношения не имеет.

— Придумаете, — отрезал Страшный. — Я вам что, дельфийский оратор, на все вопросы ответы иметь? Даю вам десять минут.

— Ой, десять — это мало, — всплеснула руками Дарья.

Главнокомандующий снова погрузился в раздумья.

— Хорошо, — сказал наконец он. — Даю одиннадцать. И шпиона с собой возьмите.

— Какого шпиона?

— От Корпорации, покойника неубитого.

— Это, вероятно, меня. — Борисов вышел вперед и чинно поклонился.

— Да, его, — поморщился маршал. — Раз не расстреляли, пусть хоть пользу какую-нибудь принесет... Он видишь какой образованный. Пусть разбирается там с этими субстанциями... Только обувку ему выдайте, что он у вас, как индеец, в мокасинах каких-то ходит?

— Это его... «дебоширы» задержали... — Даша виновато улыбнулась. — В одном ботинке привели. А на базе в запасе только тапочки были для тенниса...

— Вот, расслабуха! — Маршал звучно высморкался в широкий платок и криво, едва заметно демонстрируя мужское понимание, улыбнулся Матвею. — Выйду на пенсию, обязательно с месячишко на базе какой-нибудь подежурю. Возьму спирта... фляжку... трех-тонночку. И лейтенанта из женского батальона... или двух... Ну, как служили на базе, так и теперь работайте. Зачем спетые дуэты разрушать? Бери его с собой, Молочкова...

— Меня? — угадал Матвей.

— Тебя, тебя, — покивал Страшный.

— Полагаю, господин маршал, научно-техническое обеспечение экспедиции... — начал Калашников из дальнего угла.

— Троих вполне достаточно, — отрезал главком. — Занимайся своими прямыми обязанностями, майор, — добавил он многозначительно, впрочем, многозначительности этой никто не уловил.

— Майор?.. — разочарованно переспросил Калашников. — Э-э...

— Что "э"?! Есть желание послужить капитаном?

— Нету, господин маршал...

— А то смотри, майор! Как возникнет — звони, не откладывай. Можешь прямо Президенту. Умник! Не выстрелит пушка в течение суток — вообще уволю! Чтобы никаких мне больше фантазий! Работать! Впредь все доклады по команде! — проскрежетал Страшный, перестав улыбаться. — Распустились! Чуть что — сразу главкому трезвонить! Чуть муха пролетела, или чуть яблочко подгнило... Тьфу!! Эй, а вы чего мнетесь? — крикнул он Дарье, Матвею и Борисову. — У вас восемь минут осталось! Конец связи!

Троица обескураженно потопталась в бункере и, с опаской приоткрыв люк, выбралась наружу.

«Вот так... — удовлетворенно подумал Страшный, откидываясь на спинку гидро-вакуум-тонус-кресла. — И волк цел, и лишним овцам копец, и, главное, я сыт. То есть нет... Лучше так: овцы сыты, волк цел, а мне... нет, это тоже не годится...»

Главнокомандующий ОВКС настолько привык ко всяким тайнам вокруг системы СС, что, даже оставаясь наедине с самим собой, в свинцовой коробочке кабинета, защищенного от всего, от чего только можно и нельзя защититься, продолжал тем не менее соблюдать секретность. Даже если не говорил, а всего лишь думал. Да еще этот майор со своими шарадами, будь он неладен...

«Итак, — вернулся к своим мыслям Страшный. — Волчара Даун не сможет меня ни в чем упрекнуть: на объект отправлен его штатный шпион, у которого разве что на лбу не написано, кто он такой и на кого работает. Это хорошо. А что, собственно, хорошо?.. Что „написано“ или что „работает“? И то и другое плохо... А, вот! — Маршал наконец-то ухватил ускользающую логическую нить. — Хорошо, что договоренность с волком соблюдена. Двое других, проштрафившиеся дежурные... да еще запятнавшие себя сношениями с волчьим агентом... Да. Туда им и дорога — на объект, к черту на рога. Да, всем троим. Пусть сгинут во тьме... Красиво сказал, между прочим!.. Конечно, пусть сгинут. Только не сразу, а для начала разнюхают и доложат. А потом уж и... Нда. Пенсии родственникам выпишем. Можно даже и по медальке. Пусть гордятся, а чего ж... Гордость — дело хорошее. Особенно когда посмертно...»

Страшный украдкой глянул на грудь и принялся пересчитывать орденские планки, но в который раз бросил. С тех пор как он решил, что его наградами должен заниматься наградной отдел ОВКС, к денщику пришлось приставить вице-денщика, ибо с еженощным пришиванием орденов и медалей на шестнадцать парадных мундиров, тридцать два повседневных кителя и любимую дачную телогрейку он один уже не справлялся.

«Нет, пожалуй, медали — это уж слишком, — подумал маршал, выстукивая карандашом сложный блюзовый ритм. — Зачем им медали? Можно ограничиться путевками в какой-нибудь профилакторий в умеренной зоне. Например, на спутнике Меркурия».

Идея ему настолько понравилась, что он, не сдержавшись, тут же притопил кнопку интеркома и велел секретарю забронировать трехместный номер попроще, с удобствами в коридоре и, по возможности, без горячей воды.

— Простите, господин маршал, — отозвался секретарь, — но у Меркурия нет спутников.

«Нет — и не надо, — умиротворенно подумал Страшный. — Действительно, зачем им путевки, которыми они не смогут воспользоваться... Вот так, хочешь человека поощрить, а он ни в какую... Идет себе на смерть и ничего от тебя не требует. Скромность для воина — первое дело!»

Расчувствовавшись, Страшный попытался сковырнуть с мундира пару лишних орденов, но лишних там не оказалось. Планки были нашиты ровными рядами по тридцать штук, и исчезновение любой награды повлекло бы за собой утрату симметрии, над которой денщик и вице-денщик бились не покладая рук.

Раскрыв на инкрустированном столе инкрустированный органайзер, маршал взял лазерное перо с дарственной надписью «От благодарных народов юго-западных колоний Галактики» и сделал пометку:

"Наградному отделу ОВКС. Разработать концепцию медали «За скромность».

Немного подумав, между словами «За» и «скромность» Страшный нарисовал кривую галочку, а в самой галочке дописал слово «небывалую». Теперь все было на месте.

Бой вокруг бывшего блочного поселка постепенно выдыхался. Армады орбитальных кораблей, отбомбившись, занялись друг другом. Десантники, несмотря на ударные дозы турбофенамина, валились с ног. Пришельцы, растеряв большую часть живой силы, прекратили атаку и залегли по склонам. Ни те, ни другие по-прежнему не поднимали голов, но выстрелы раздавались все реже и были все менее прицельными.