Самое лучшее оружие

— Ну‑у‑у... — на миг запнулась Ванесса. Об этом Креол рассказывал всего десять минут назад. — При «холодной» каждая молекула переносится отдельно, сама по себе. При «горячей» все прыгают разом, одним комком. Первая легче и тише, но ощущения неприятные. Правильно?

— Определение неточное, но по сути правильно, — одобрительно кивнул Креол. — Так вот, если телепортация «горячая», то будет взрыв. И немаленький. Почти ядерная реакция. Чтобы избежать подобной проблемы, некоторые используют обменную телепортацию — ты прыгаешь в нужную точку, а оттуда на твое место переносится вещество, равное объемом твоему телу. Это посложнее, но такой переход проходит совершенно бесшумно и риск намного меньше. Хотя, если ты окажешься внутри скалы, то это все равно поможет мало... но маг всегда рискует. Итак, это основная опасность. Другая, для совсем уж рассеянных — «частичный» прыжок. Это когда ты переносишься не целиком. Половина тебя остается здесь, а половина уносится куда‑то еще... Такое я тоже однажды видел — мерзкое зрелище. Кровищи было... Смерть наступает практически мгновенно — попробуй‑ка выживи без половины тела...

И вот наступил четвертый день — последний день осьмицы. Ровно в полночь «Белая Капля» собиралась отправиться совершать цареубийство. И ровно в полночь же диль‑Раджкадан собирались навестить Креол, Ванесса, лод Гвэйдеон и Логмир.

Волнения в городе начались уже с утра. Дождь моросил по‑прежнему, но как‑то вяло, едва заметно. Многие шлялись по улицам без зонтошапок — такой уровень осадков можно было и перетерпеть. Очень многие: шуддук‑а, последний день осьмицы, играл в Чрехвере роль воскресенья — никто не работал, все гуляли. Особенно молодежь. А сегодня, к тому же, народ изрядно подогрели агитаторы «Белой Капли». И напряжение все усиливалось...

Прямо напротив «Головы Султана» разразилось нешуточное побоище — сцепились подмастерья и ученики ткацкого и гончарного цехов. Юные ткачи и горшечники колошматили друг друга на чем свет стоит — просто за то, что староста ткачей на прошлой осьмице поругался со старостой горшечников. Поспорили, у кого жены красивее.

Еще немного погодя в драку вступила третья сторона — молодые рабы. В шуддук‑а большинству из них тоже давали отгул. А закатонские рабы не были такими забитыми, как шумерские или древнеримские — все‑таки общий уровень развития больше напоминал раннее Возрождение. Так что невольники, особо не комплексуя, преспокойно отлупили «саранов», пользуясь явным численным преимуществом. К счастью, среди подмастерьев вооруженных было мало, а среди рабов — вообще никого, так что обошлось без жертв. Одному парню пробили голову камнем, да двоих в суматохе затоптали насмерть — разве это жертвы для славного Баан‑диль‑Ламмариха? Так, бытовые мелочи...

В самой «Голове Султана» тоже весь день творились беспорядки. Уважаемый Кабрум даже хотел закрыться на весь день, но передумал — в этом случае заведение могли просто разнести. Скандал следовал за скандалом, драка за дракой. Двое вышибал сдерживали одуревший народ, сколько могли, но в конце концов одному из них сломали руку, а второго просто оглушили табуретом по голове. Тогда вниз спустился седой монах бо‑шо с длинным мечом за спиной и в несколько минут навел абсолютный порядок, частично оглушив, частично разогнав подгулявших драчунов. Меча он не вынимал.

Через двадцать минут убежавшие вернулись с подкреплением. Значительным. Лод Гвэйдеон спокойно привел в небоеспособное состояние и их. Меча он по‑прежнему не вынимал.

Когда число побежденных достигло тридцати человек (причем нападали они не как в кино — по очереди, а все разом), мужики слегка протрезвели, успокоились, купили паладину выпивки в знак примирения и долго выспрашивали, где он наловчился так лихо орудовать кулаками. Узнав, что в Академии своего Ордена, парни крепко призадумались.

На следующий день почти половина из них отправилась на север — записываться в бо‑шо.

К ночи веселье в городе достигло апогея. Люди «Белой Капли» оказались не такими уж неумехами, как расписывал Логмир — беспорядки они организовали очень умело. Жан‑Поль Марат и Лев Давидович Троцкий не погнушались бы принять в свои ряды таких перспективных товарищей.

Когда никто уже не знал, чем, собственно, еще развлечься, раздался народный глас: отправиться к диль‑Раджкадану и отпраздновать день рождения султана. Что, у султана сегодня не день рождения? Значит, отпразднуем день нерождения! Всем по кувшину вина и вперед!

Заметьте, ни о каком бунте и речи не шло — как уже упоминалось, большая часть чрехверцев были в целом довольны своим монархом. Если не считать кое‑каких личных обид (все‑таки человеком Саудрон‑Тарк был нехорошим, и частенько обижал отдельныхграждан), серьезных претензий не было. Да и не привыкли чрехверцы бунтовать — не та нация. В Чрехвере уважение к власти впитывалось с материнским молоком. Вот соседу по сопатке двинуть — с нашим удовольствием. А цехового старосту или, тем паче, градоправителя — ни‑ни, думать не моги! А султан вовсе первый после богов (впрочем, неудачное сравнение: как раз богов у чрехверцев было много, и уважали их слабо — примерно как древние римляне, совершенно спокойно рассказывающие про Юпитера с шарашкой похабные историйки), как на него руку поднимать? Подумать страшно!

Дворцовая стража почему‑то не пожелала пропускать во дворец подгулявшую толпу, желающую поздравить повелителя с днем нерождения. Толпа огорчилась, что ей пренебрегают, и начала грустно расходиться. Но быстро отвлеклась — какой‑то парень в ее недрах нечаянно задел второго, второй обиделся и дал сдачи. Волей случая один из них оказался свободным, а второй рабом. Примерно половину собравшихся составляли как раз рабы. Вторая половина — городская голытьба, в просторечии — бомжи. А эти два слоя населения ненавидели друг друга люто.

Рабы ненавидели люмпенов за то, что те, будучи абсолютной дрянью, по рангу стояли выше них. Формально.

А люмпены рабов не то чтобы ненавидели — скорее уж злорадно презирали. Потому что очень приятно, будучи полным ничтожеством, сознавать, что есть на свете кто‑то, кто еще ничтожнее тебя. Формально.

Кто‑то очень удачно крикнул «Бей рабов!». Кто‑то другой в ответ заорал: «Бей саранов!». Оба крикуна, разумеется, состояли в «Белой Капле». Большего для вспышки классовой ненависти обычно и не требуется.

Рабы и люмпены передрались почти мгновенно. Мостовую быстренько расковыряли на оружие пролетариата — булыжники. Начались массовые побоища. Дворцовая стража практически вся стянулась к воротам — подавлять беспорядки. Городская уже спешила на помощь. Выражение «из искры разгорится пламя» здесь знали — пусти дело на самотек, и стычка перерастет в бунт, потом в восстание, а там и до революции недалеко... Скорее всего, вряд ли — подобные неурядицы происходили в Баан‑диль‑Ламмарихе регулярно. Но чем хаб не шутит?