Дарья Фельбер - Неучтённый фактор

— Ну так исправляй, — я приглашающе наклонила голову. — Ничем не рискуешь. В худшем случае, после полнолуния обзаведёшься комнатной собачкой. Завещаю тебе не забывать меня кормить.

— Слушайте, я начинаю злобно завидовать! — Зариэль появился как всегда не вовремя. — Мор, как вернёмся, уговаривай свою сестру прислушаться к голосу сердца. Так же нечестно.

— О, ещё один из желающих обзавестись четвероногим другом! — я отпрыгнула от Моррина, таки вознамерившегося залечить укус и в процессе едва не оставившего там же приличный засос.

— Что?! — остроухий покраснел.

Как бы там ни было, жжение стихло, и я повторила свой последний вопрос по существу.

— Засад скорее всего немало, но мы рассчитываем, что стоят они на окружном пути. О нашей с гномами неприязни всем известно, — прекратив жаловаться, ответил эльф. — К тому же там тоже сплошной базальт и застывшая лава. Подземникам не прокопаться.

Вновь короткий сон — и мы шагали дальше. Маркин травил какие-то байки из жизни эльфов, Мириэль не оставался в долгу, сообщая пикантные факты об оборотнях, я исправно поощряла обоих, дабы не заскучать. Внезапно вся тусовка дружно ахнула и звуки шагов стихли.

— Алёна, снимай повязку, только осторожно. Такое надо видеть, — придушенно просипел полу-суккуб.

Заинтригованная, я сняла ленту с глаз и осторожно их приоткрыла.

Фосфорическое сияние показалось ослепительным. Пришлось несколько раз закрыть и открыть веки, привыкая. А потом я тоже застыла на месте, завороженная развернувшимся передо мной световым спектаклем.

Возникая из ниоткуда, передо мной начинался сверкающий бело-голубым коридор, за которым видна была обширная пещера, переливающаяся бриллиантовым спектром цветов. Несмело приблизившись — а все мы были заворожены нереальной красотой светового театра — мы вошли в огромную каверну в горе.

Подземная тьма, казалось, обволакивала громоздящиеся на камнях виноградными гроздьями вверх тускло-голубые грибные поселения, оттеняя несмело испускаемый ими свет; пол пещеры, точнее раскинувшуюся перед нами долину, устилал ковёр нежно-лиловой травы, рассечённый чёрной стрелой дороги, стены усыпали бело-розово-зелёные звёздочки неизвестных мне крупных, с два моих кулака, пушистых цветов немыслимой красоты. Всё светилось фосфорным неагрессивным светом, нежно лаская зрительные рецепторы.

— Подгорный эдельвейс, — шепнул Мириэль. — Считается мифом и выдумкой гномов. Вот уж, не думал, что увижу своими глазами.

— И не увидишь больше, — так же тихо вставил Маркин, жадно обозревая окрестности. — Он цветёт раз в тысячу лет.

— Мне как раз тысяча и осталась, — медленно проговорил благоговейно до этого молчавший Зариэль. — И два месяца. Распоряжусь, чтобы меня сюда принесли. Полюбоваться напоследок.

Внезапно с цветков неспешно отделилась стайка странных существ и поплыла прочь, потревоженная нашим вторжением. Они напоминали одновременно и бабочек-махаонов и светлячков: роскошные крылья отливали всеми цветами радуги, с них сыпалось что-то, кажущееся звёздной пылью. И свет и тьма сосуществовали тут на удивление раздельно, не мешая друг другу и обрываясь на стыке перехода: я не видела лица стоящего рядом эльфа, зато ясно различала светящиеся усики невероятно прекрасного насекомого в ста метрах от меня.

Под впечатлением, мы пошли дальше, на протяжении следующих получаса пройдя мимо золотисто-жёлтой, как глаза Моррина, неправильной пирамиды, спугнули ещё одну стайку разноцветных бабочек и насладились видом розово-жёлто-фиолетового леса внизу, когда каменная тропинка внезапно оказалась узким гребнем высоченной горы. Тропинка упиралась в непроглядную темень и, ухватившись за руку Маркина, я отважно в неё шагнула.

Базальт и застывшая лава?!

Это Зариэль так пошутил?

Даже личный Апокалипсис Моррина выглядел по сравнению с представшим моим глазам ландшафтом как детская площадка. Судя по всему несколько тысяч лет назад тут произошли тектонический сдвиг, мощное извержение и цунами вместе взятые: поверхность успела местами застыть волнистым чёрным паркетом, но несколько очагов раскалённой лавы продолжали функционировать, равно, как и поприветствовавший нас гейзер, выстреливший из-под земли метрах в четырёх от первого ступившего на оную эльфа, а некоторые участки покрывала грязная соль.

— Ещё одно поселение саламандр образовалось! — восторженно прошептал кто-то из орков.

Я покрутила головой в поисках объекта.

— Где?

— Да вон же, — испорченный наследник указал волосатым пальцем на марево горячего воздуха справа по курсу. — До сих пор было только одно, в дне пути отсюда.

— А поближе посмотреть можно? — ну интересно же.

Орк задумался, глядя на мои ботинки.

— Если подошва не сгорит, — наконец кивнул он. — Камни раскалены, потому что саламандры живут в жидкой лаве.

Я бодро поскакала в сторону предполагаемого жилища.

Первым в поле моего зрения появился тёмно серый вал застывшей лавы, на котором сидело странное существо, окружённое оранжевым сиянием. С одной стороны — обычная ящерица зелёного цвета в чёрную полосочку, просто раскалённая до состояния свечения. С другой — оно сидело, скрестив нижние лапы, кокетливо свесив хвост на сторону, обхватив себя передними, и тряслось от холода.

— Здравствуйте, — припомнила я свой первый опыт общения с местными жителями.

— Следует понимать это высказывание, как искреннее пожелание укрепления витальных возможностей и повышения общей резистентности моего организма, или как предположительно-обязательную условность, коию разумные существа ради собственного искусственно измышлённого ментального равновесия предпочитают выдавать за вежливость? — переливающимся тонким голоском поинтересовалась рептилия. — Или же это всего лишь предлог для вступления в конверсацию, заведомо лишённую практического смысла, спровоцированный такой распространённой эмоцией, как потребность познания непонятного?

Я чуть не села на раскалённые камни.

Словосочетание „саламандра разумная“ я поняла как-то по-другому и факт того, что зверушка, едва ли больше двадцати сантиметров ростом изъяснялась сложнее, чем общая масса моих соплеменников, поразил в самое сердце. Она что же, из одних мозгов состоит?

— Вообще-то, третье, — на ум не пришло ничего более умного, чем признать очевидное. — Зачем вы сидите снаружи, если вам совершенно очевидно холодно?

— Вопрос не лишён смысла, — признала ящерица. — Однако меня приводит в замешательство форма в которую ты его облекла. Я, в физическом теле которого в настоящее время пребывает та изначальная сила, присущая всему живому, здесь один, а ты, очевидно рассматриваешь неопределённое множество мне подобных.