Олег Готко - Земляки по разуму

— Это что, б-бунт? — поперхнулся словом Петр Дормидонтович. — Ты на кого работаешь? На меня или на «свободную страну»? Слушай, а этот нищий, случайно, не твой родственник?

— Не хватало, — фыркнул начальник охраны.

— Так я сделаю его твоим коллегой!

— Зачем вам два начальника охраны? — поразился Вуйко, забыв о таинствах восточных мистиков.

— Мне даже один такой не нужен. Смирно! — президент тоже знал толк в командах. Колхоз — тот же трудовой лагерь. — Выполнять!

— Есть! — у подчиненного вылетели из головы последние мысли о прошлых заслугах.

Закрыв за собой дверь кабинета, он снял фуражку и отер со лба пот. Давненько, наверное еще с лейтенантских погон, он не получал таких взбучек. И какой типун его язык?..

— Ну, сейчас я этому убогому башку оторву!!! — поклялся Вуйко, пересекая холл.

Как и многие, Анатолий Михайлович не подозревал, что будет услышан Богом.

В стратегическом плане Крейдмана выигрышным было то, что банк находился на улице, ведущей к рынку. Народ, как стремящийся туда попасть, так и возвращающийся обратно, уже начал пошвыривать мелочишку в кепку нищему.

Картина эта Славика радовала. Он довольно улыбнулся и закурил, но не успел даже затушить спичку, когда на крыльцо вылетел красный, как задница обезьяны, толстяк.

— Пошел вон!!!

Нищий даже не шелохнулся. Его руки в разных перчатках остались неподвижными и как протезы продолжали поддерживать кепку.

— Я кому говорю, сволочь! — толстяк уже занес ногу, чтобы съездить убогому по уху, но, оглянувшись по сторонам, наткнулся на неодобрительные взгляды прохожих.

Те по привычке уже начали сбиваться в толпу. Его чуткое ухо уловило голоса:

— Что он ему сделал?

— Ряху-то какую отожрал…

— Вот такие нынче рокфеллеры…

Нервно пыхтя сигаретой, Славик протолкался поближе к крыльцу.

— Расходись! — из дверей, как черти из коробочки, выскочили несколько крутых мордоворотов и начали оттеснять зевак.

— Пристрелю! — прошипел над нищим толстяк и потянулся к кобуре, но вовремя вспомнил, что патронов еще не выдали, и просто почесался, чтобы не показаться смешным. Его девизом было: «Сказал — сделай!»

Нищий же продолжал безмолвствовать, как упрямый оракул. Славик вернулся под дерево. Стараниями «горилл» толпа была ликвидирована. Дабы добиться от убогого более адекватных реакций, толстяк спустился с крыльца.

— Ты еще и глухой, да? — трясясь от ярости, обратился он к оборванной шляпе.

Порыв ветра шевельнул ее обтрепанные поля, создав иллюзию издевающегося кивка. Тот же сквозняк донес до Крейдмана зубовный скрежет и он увидел как потянулись скрюченные пальцы-сосиски к лохмотьям, оставшимся от телогрейки.

И тут появилось новое действующее лицо.

— Дай Бог тебе здоровья, Михалыч!

Толстяк неохотно разогнулся и буркнул в ответ:

— Привет, отче Агафоний!

— Никак ты милостыню подаешь?

— Кой там черт!

— Не богохульствуй.

— Кадила у тебя все равно нет, — огрызнулся Михалыч.

— Блажен неверующий, — улыбнулся поп и спросил. — Как дела?

— Да вот, расселось чучело под банком! Я ему говорю, чтобы убирал свою задницу ко всем чертям, а оно ни в какую. Упрямый идиот!

— Не тирань старца, — отец Агафоний воздел перст вверх. — Аще воздастся тебе! К тому же, у нас свободная страна.

— Вот за нее мне уже воздалось! Крутой у нас президент, — в голосе Михалыча прозвучала жалоба, но спустя несколько секунд он снова взялся за свое. — Уходи, старче, к чертовой бабушке отсюда подобру-поздорову!

Нищий продолжал молчать, предоставляя толстяку самому прийти к заключению, что либо он набрал в рот воды, дабы не умереть от жажды на протяжении трудового дня, либо проглотил язык, дав обет молчания. У этой тактики был всего один недостаток — злой дядька даже не собирался приходить к заключению.

Славик просто млел от восторга, следя за развитием событий и предвкушая редкое развлечение. Ему уже было наплевать на провал тонко задуманной в психологическом отношении операции, должной принести немножко денег в его карманы.

— Ну, я тебя сейчас!..

— Погоди, Михалыч, — удержал карающую длань поп. — Дозволь мне попытаться. Авось мои увещевания развяжут язык упрямому рабу божьему.

— Давай увещевай! Только побыстрее!

Отец Агафоний минут пять безуспешно пытался вразумить строптивого побирушку и когда, наконец, отступился, то Михалыч словно взбесился. Он решительным жестом протянул руку за левое ухо нищего, нащупал жесткие волосы и рывком дернул их вверх.

В тот же момент произошло сразу несколько невероятных с точки зрения обыкновенного священнослужителя событий.

С громким «хряк!» голова убогого отделилась от туловища, ветхая шляпа слетела и на отца Агафония вытаращились пронзительные красные глаза Ангела Зла.

Славик, чья потрясающая идея заключалась в переодевании ворованного манекена под нищего, завизжал от восторга, наблюдая за метаморфозой, случившейся с лицом толстяка. Оно мгновенно приобрело патриотический желто-голубой оттенок и продолжало меняться в нездоровую сторону спектра.

У попа отвисла челюсть, но не успел он перекреститься, как вдруг увидел тигра, прогулочным шагом выходящего из-за угла банка.

Семен Саньковский поклялся себе, что раз уж влип, то пойдет до самого конца. С кошачьей грацией выскользнув из-за угла, где подельники завершали последние приготовления, он увидел Горелова и Михалыча.

От неожиданности Семен остолбенел, а когда увидел, как Вуйко отрывает голову живому человеку, то даже присел на задние лапы. По ушам ударил визг и белые полосы шкуры тут же стали еще белее, а остальная шерсть немножко поседела. Возможно, тиграм к таким зрелищам и не привыкать, но Саньковский был всего лишь внутренним иммигрантом и начал пятиться обратно за угол.

Едва отец Агафоний забормотал себе под нос слова утешения, в том смысле, что, мол, поутру может и не такое померещиться, как снова напоролся взглядом на голову. Ее глаза сверкали ненавистью, а уста, казалось, шевелились, изрыгая душераздирающий визг и проклятия. Это было уже слишком даже для слуги божьего, подготовленного к сражению с нечистым.

— Конец света, Ми… х-х, — выдавил он из себя и плавно растянулся на тротуаре темным свертком.

Михалыч его не слышал. Когда до него дошло, что псевдонищий — это лишь чья-то дурацкая шутка, его лицо вернуло себе естественный цвет кумача и он прорычал:

— Вот ты какой!!! Горелов, это твои штучки-дрючки?!!

Трудно сказать, нравилось ли это занятие попу или являлось жизненной необходимостью, но он продолжал валяться на асфальте и отвечать не хотел.

Начальник охраны начал свирепо вращать глазами по сторонам. Крейдман съежился за деревом и начал мечтать о внезапном приступе дистрофии, чтобы превратиться в швабру. В этот момент из-за угла выскочила длинная фигура в противогазе. Вуйко увидел цель и метнул голову с поразительной точностью.