Том 1.Замуж с осложнениями

Мне страшно представить задушевный разговор в исполнении Алтонгирела. А он продолжает развивать мысль:

-- Ты бы, кстати, с ней поговорила, когда там будем. Может, тебя послушается.

-- А что я ей скажу? Может, она и правда выбрать не может, -- не нравится мне эта идея.

-- А ты бы сама кого выбрала? -- спрашивает Алтонгирел.

-- Азамат, -- говорю, тыча пальцем в духовника, -- это провокация.

Он усмехается.

-- Да ладно, скажи уж. Нам ведь интересно, как вы, земляне, судите.

-- Мы, земляне, и я лично -- это очень разные вещи, -- говорю сухо. -- Если вас уж так волнует этот вопрос, то мне лично больше приятен Ирнчин, хотя бы потому, что он производит впечатление человека, хорошо делающего своё дело.

-- Ты всё злишься на Хранцицика за Эцагана, -- говорит Азамат.

-- Конечно, злюсь, -- говорю. -- А чего он лезет туда, где ничего не понимает? Хорошо хоть, не навредил.

-- М-да, -- кривится Алтонгирел. -- Это вряд ли будет аргументом для нашей самки.

-- Тебе пойдёт быть немного добрее, -- весело говорит ему Азамат.

Духовник кривится ещё сильнее.

-- Чем советовать, лучше бы поразмялся. Я что-то вообще не помню, когда ты тут был последний раз.

-- Недели две не был, -- припоминает Азамат, снимая куртку и извлекая у неё из кармана кожаные перчатки. Алтонгирел вытряхивается из халата, глядя на меня пустым взглядом.

-- Смотреть будешь? -- спрашивает наконец.

-- Если никто не против... -- говорю. Мало ли, может, он меня стесняется.

-- Смотри-смотри, -- говорит. -- И пусть твоими глазами боги смотрят, -- с этими словами он поводит рукой у меня перед лицом, очень близко, а потом разворачивается и отходит в ту часть зала, где шли поединки. Азамат уже там, в маске и перчатках. Они, я так понимаю, нужны, чтобы противнику было не противно. Ну или богам...

Азамат и Алтонгирел сходятся беззвучно, спокойно, медленно переступая. А потом вдруг вместо людей я вижу только вихри, мелькающие настолько быстро и ритмично, что у меня в глазах рисуется фрактал, а в воздухе стоит тоненький свист и тихое шарканье ног по полу.

Так же внезапно снова возникает картинка: Алтонгирел врезается спиной в стену, Азамат конденсируется из воздуха сбоку от него, лицом ко мне. Одной рукой он придерживает свою косу.

-- Сильно ушиб? -- спрашивает.

-- Нет, ничего, -- говорит духовник, отлипая от стены и переводя дыхание. -- Я, правда, привык, что ты волосы убираешь, а не используешь в качестве дополнительной конечности.

Он потирает грудь по диагонали -- видимо, как раз так коса пришлась.

-- Знаю, что привык, -- говорит Азамат насмешливо. -- Отвыкай. Ты ведь хочешь совершенствоваться?

Алтонгирел кивает, и схватка возобновляется. То ли они устали, то ли мои глаза привыкли к скорости движения, но теперь я иногда вижу отдельно мелькающие конечности и лица, или хотя бы два более-менее цельных пятна вместо разрозненных мазков.

Второй раунд заканчивается ещё быстрее, Алтонгирел прокатывается несколько метров по полу, медленно садится и тяжело дышит. Азамат тоже немного запыхался. Подходит к духовнику, приседает на корточки.

-- Всё, -- хрипло говорит тот. -- Хватит на сегодня.

-- Тебе надо поработать над обзором, -- советует Азамат. -- Ты не видишь меня, когда разворачиваешься.

-- А как, как?! -- восклицает духовник, с трудом вставая на ноги.

-- Головой надо быстрее крутить, -- смеётся Азамат и дальше что-то ещё объясняет, чего я не понимаю, а потом переходит к наглядной демонстрации: разворачивается на месте, да так быстро, что я как будто вижу его сразу со всех сторон.

Алтонгирел поджимает губы с видом упёртой решимости. Он этот приём победит...

Я слегка встряхиваюсь, чтобы прогнать застрявшие в сетчатке призраки движений, и мужчины меня замечают.

-- Насладилась? -- спрашивает Алтонгирел, и я киваю, поскольку обнаруживаю, что где-то забыла голос.

-- Круто, -- выдавливаю наконец. -- Невероятно здорово.

Слов у меня в голове непростительно мало, но офонаревший вид, похоже, их компенсирует. Азамат довольно улыбается.

-- Тебе бы на настоящий бой посмотреть... Это-то так, урок.

-- Боюсь, что настоящего боя я просто не увижу, -- говорю. -- Я и этот-то еле-еле...

Они оба смеются. Кажется, это первый раз, когда у Азамата и Алтонгирела одновременно хорошее настроение.

Мы идём наверх, причём Азамат несколько хозяйским жестом притягивает меня поближе, и я обхватываю его вокруг пояса одной рукой. Только сейчас, практически уткнувшись ему под мышку, соображаю, что вот этот сладковатый травянистый запах -- это на самом деле запах пота, а вовсе не какого-нибудь талька, как я сначала думала, когда ещё вся команда скакала с шайбочками. Алтонгирел вон мокрый весь, а пахнет чем-то вроде сена.

Ужин Азамат, как и обещал, готовит сам. Не всем, конечно, а только на нас двоих. Это оказываются большие и плоские кунжутные лепёшки, в которые завёрнут маринованный салат, грибы или ореховая паста. Мы объедаемся так, что потом ещё час не можем встать из-за стола, только сидим, хлещем чай и ржём до слёз и икоты, как пьяные. Алтонгирел пытается строить нам укоризненные рожи, но мы это встречаем только свежим взрывом здорового смеха, так что он решает сделать вид, что с нами незнаком. Не знаю уж, сколько блюд может изобразить мой дорогой супруг, но если даже ничего, кроме этого, я всё равно согласна считать его великим кулинаром, о чём ему с большим удовольствием и сообщаю. Он не остаётся в долгу и сообщает мне, что я готовлю лучше, чем любая женщина, чью стряпню он пробовал. Таким образом наш разговор превращается в состязание на комплиментах, и вот тут уже Алтоша начинает смотреть на нас благосклонно. В итоге мы осыпаем друг друга ворохами добрых слов. Среди прочего я узнаю о себе, что бессмертна, ибо непременно попаду в самые популярные сказания и песни, а именем моей матери назовут звезду. В свою очередь, я как человек по определению приземлённый сообщаю Азамату, что он фантастически красив, и любое государство должно было бы гордиться, если бы он соизволил его возглавить. Соревнование затухает естественным образом, потому что мы так хохочем, что не можем вымолвить ни слова. Если Алтонгирел и счёл кого-то победителем, до нашего сознания он это не донёс.

Ближе к ночи народ расползается по каютам, все такие довольные, а нам-то спать нельзя, хотя устали мы оба на совесть. Кстати, совесть моя напоминает о своём существовании тем, что я нагоняю в коридоре своего прыщавого пациента, вставляю ему гормональные таблетки и напоминаю намазать лицо. После этого возвращаюсь на кухню, где Азамат всё ещё сидит за пустым столом, не иначе, ждёт меня.

-- Что делать собираешься? -- спрашиваю.

-- Да надо бы ванну устроить, -- говорит он. -- В моцог обязательно нужно хорошо вымыться, отмокнуть. Только ванна на корабле одна, придётся нам по очереди...