Марина Ефиминюк - Приключения ведьмы

– А давайте сделаем привал, – осторожно предложила я, – и что-нибудь покушаем.

– Женщины, – фыркнул Виль.

– И дети! – грозно добавила я, – Малыш, ты не замерз?

Мальчик поднял на меня совершенно счастливые глаза и радостным звонким голосом произнес:

– Лошадка. Мама. Кататься.

– Знает малец толк в развлечениях, – протянул гном. – Настоящий мужчина: жеребца ему, женщин и быстрой езды.

Я вытаращилась, мне бы никогда не пришла в голову такая интерпретация слов Анука.

–Только на этой кляче, парень, далеко не уедешь, – между тем продолжал Пан со знанием дела, – да мы ее скоро сожрем!

–Ага, а закусим твоей мамой, – радостно продолжил Иван, – ты ведь тоже любишь человечину!

Я бросила на него уничтожающий взгляд. Мои путники, пока я раскладывала припасы, принесли хворост и попытались разжечь огонь, но ветки намокли и никак не хотели гореть.

–Дайте я, – Иван наклонился, сделал пару взмахов руками, пахнуло жасмином, и нас окатила теплая волна магии, а потом мокрые дрова вспыхнули, весело пощелкивая. Что не говори, адепт тип противный, но колдовать горазд.

После обеда, когда каша закончилась, и чай был выпит, мы сидели у костра, просто потому, что одна мысль о слякотной дороге вызывала неприязнь. Виль протирал свой и без того блестящий меч тряпочкой, Иван ковырялся в зубе тонкой палочкой, а я, обняв Анука, пыталась согреться. Пан вдруг спросил:

– Вань, а за что ты Аську так ненавидишь. Глянь, девка хороша, а ты ее то сожрать, то прибить.

Виль, явно заинтересованный сим разговором, оторвался от созерцания собственного отражения в мече.

– Ну, э-э-э, – адепт замялся.

– Я его в дуэли победила, а потом слабительного, вместо микстуры от кашля дала, – выпалила я.

– Что? – гном и перевертыш переглянулись, явно чего-то не понимая.

–Ага, – закричал Ваня, лицо его стало пунцового света, а у губ появилась пена, как у бешеного быка, – да знаешь ли ты, несчастная, что из-за тебя и твоих капель я не мог от туалета дальше, чем на три сажени уйти! Да меня гарнизон засмеял, уже предлагали новый нужник копать рядом с прежним, что де в этот все равно уже не попадешь, и если сделать рядом, то можно со мной разговаривать и перестукиваться через стеночку, чтоб мне не скучно было в одиночестве! У меня теперь погоняло: Ванька – туалетчик!

Виль и Пан переглянулись, безуспешно пряча улыбки. Гном тяжело дышал, ноздри его раздувались, вурдалак пытался сосредоточиться на полировке меча. В это время Ванятка как-то странно всхлипнул и плаксиво произнес тонким голосом:

–Идиоты!

Именно это и было последней каплей и перевертыш, и гном загоготали на весь лес. Испуганная их смехом с голых веток берез слетела стая ворон. Пан схватился за живот, Виль прихрюкивал и утирал текущие по щекам слезы.

–Что вы ржете, дурачье! – едва не рыдал адепт.

Он взмахнул руками и, поскользнувшись на талом снегу, свалился на спину, вызвав очередной приступ смеха у приятелей.

–Ох, Петушков, – причитал гном, – насмешил! Вот тебе как с ведьмами ссориться! Она девка серьезная, без пяти минут травница. Кстати, Аська, а за что тебя из Училища поперли? – вдруг спросил он.

Я было открыла рот, но Иван опередил меня. С детской непосредственностью он заявил:

– За профессиональную непригодность.

– Это официальная версия, – поморщилась я.

– А неофициальная?

Я помолчала, а потом призналась:

–Мне кажется, они меня боялись.

Ваня громко и театрально расхохотался:

–Испугаться тебя?

–Почему ты так думаешь? – насторожился Виль, в его красных глазах вновь промелькнуло беспокойство.

–Поэтому.

Я хлопнула в ладоши, над нашими головами загорелся неяркий энергетический светильник.

–За это? – удивился Виль.

–Вехрова, это делает любой первокурсник! – Ваня иронично улыбнулся.

–А это? – я покрепче обняла Анука, чтобы тот не испугался, вжала в голову в плечи, а потом махнула рукой, шар моментально метнулся в сторону в леса. Поляну сотряс сильнейший взрыв, от грохота заложило уши, до нас долетели брызги мокрого снега и горящие щепки. Моих спутников, не готовых к такой развязке, снесло с насиженных мест на снег взрывной волной. Когда дым рассеялся, я огляделась, Ваня выбрался из сугроба и тихо произнес:

–Этого не может быть! Светильники не взрываются, а просто тают!

–Именно это я и пыталась сказать! – буркнула я.

Виль и Пан поднялись на ноги. Перевертыш помрачнел еще больше, а потом произнес:

–Надо ехать, а то до темноты не успеем. Иначе женщинам и детям, – он бросил в мою сторону язвительный взгляд, – придется ночевать на снегу в чистом поле.

– Так, – гном достал тряпичную карту, настолько потрепанную, что на краях появилась бахрома, а некоторые надписи стерлись. Больше всего она походила на план сражения или поля с магическими минами. Возле каждого города стояли разноцветные крестики, квадратики и кружочки, по середине была выжжена дыра, а сбоку огромное желтое пятно, обведенное черным карандашом.

– А что это? – заинтересовалась я.

– Это? Ну, – гном замялся, – в общем, красный крест означает, что в этом городе я пошалил, туда нельзя, синий крест, что там хорошие девочки и развлечения, а зеленый – злой надзор.

– А квадратики?

– Красный, что в этом городе есть харчевня, где наливают в долг. Но нас интересуют кружочки: это постоялые дворы, красные – хорошие, зеленые – похуже, синие – вообще лучше и не соваться.

– А где еще и крестик пририсован?

– Там значит, у меня полюбовница была. И туда тоже лучше не лезть.

– Ага, – я с интересом рассматривала карту, по всему получалось, что нам нельзя было в большую половину постоялых дворов, они были или синие или с крестом. – А это что? – я ткнула на пятно.

– Ох, и любопытная ты, киса, – не выдержал гном, – это я суп пролил, и обвел просто так, для красоты.

–А-а-а.

Он поднял голову, Иван и Виль, с интересом рассматривающие сие произведение искусства, отшатнулись от его спины и со скучающим видом разошлись в разные стороны.

– А вы, болваны, чего подглядываете? Ладно, Аська, она баба, ей по природе положено, а вы-то? Да, если хотите знать, эта карта на вес золота, мне за нее эльфийского жеребца предлагали, не отдал!

Те согласно покивали головами, старательно пряча любопытство.

До темноты мы, конечно, не успели. Нет, мы очень торопились, но моя лошадь, если ее можно было так назвать, ну никак не могла двигаться быстро, видимо, это претило ее лошадиной природе, поэтому перемещалась она с коровьей скоростью и такой же грацией.

Мы ехали по подмерзшей от вечернего морозца дороге, вокруг тянулись засыпанные снегом поля.

– Да уж, – протянул Виль, – за сто верст даже ни одной избушки-развалюшки нет.