Станислав Буркин - Остров Русь 2, или Принцесса Леокады

В сопровождении принцессы мы послушно двинулись в следующий зал.

– Конечно! Естественно! – закричал бедолага нам вдогонку. – Кто я такой, чтобы вы, побывавшие в Третьяковской галерее, на меня плевали?! Что я возомнил о себе?! О, какое разочарование! Какая трагедия!.. Саврасов! Васнецов! Верещагин! Врубель!..

Бедняга продолжал перечислять малознакомые нам имена, рыдая и катаясь по паркету, и Стас с беспокойством спросил принцессу:

– Может, все-таки плюнуть в него? Трудно нам, что ли?

– Земляне бывают милосердными, – усмехнулась та и повлекла нас дальше. А придворные затворили за нашими спинами дверь, и вопли затихли.

– Здесь у нас проходят соревнования по так называемым гармоничным шахматам, – пояснила принцесса, и мы увидели что-то вроде боксерского ринга. Только вместо мягкого настила тут была мраморная шахматная доска, на которой двое накачанных атлетов по очереди переставляли тяжеленные фигуры. А судья в черном костюме и белом галстуке-бабочке то и дело давал свисток, заставляя игроков возвращать фигуры назад и думать дальше.

– Так ферзи не ходят! – раздраженно восклицал он. – Ферзи ходят прямо или наискосок. А буквой «Г» ходит конь!

– А-а, – степенно соглашался громила и, почесав затылок, перетаскивал фигуру в другое место.

– Это шахматы в тяжелом весе, – пояснила принцесса. – Исконно леокадийская игра. Каждая фигура весит от ста двадцати до двухсот килограммов. В «гармоничные шахматы» могут играть не только очень умные, но и исключительно сильные люди, то есть личности развитые гармонически.

В следующем зале, больше похожем на бальную студию, несколько пар юношей и девушек показали нам завезенное с Веги искусство танцевать на вертикальных поверхностях и на потолке с помощью специальных липких ниточек и паутины из них.

– Так вот где Перископов этому научился! – воскликнул я, когда мне позволили примерить на руки и ноги браслеты, стреляющие мгновенно застывающей вязкой жидкостью, и осторожно пройтись по стене.

Потом мы побывали в «аромаписной галерее». При создании полотен этого синтетического жанра, зародившегося у тау-китян, художник пользуется не только красками, но и бесцветными пахучими растворами. Талантливый аромаписец классической школы достигает того, что настоящий знаток, знакомясь с картиной в абсолютной темноте, может рассказать не только ее сюжет, но и точно указать цветовые оттенки любого мазка.

Нам это сначала показалось какой-то ерундой, но когда Стас правильно унюхал, что на картине изображен стог сена, а я угадал натюрморт из фруктов, мы свое мнение изменили. Все-таки это, наверное, дело привычки и тренировки. Но Леокадия тут же поставила нас в тупик:

– А модернисты, наоборот, – сообщила она нам, – играют на диссонансе между зрительным и ароматическим рядами. Они в другом зале. Посмотрим? Понюхаем?

Мы со Стасом отказались, сославшись на слабую подготовку. Да и вообще, усталость давала о себе знать. С уникальными экспонатами коллекции принцессы мы знакомились все с меньшим интересом, и она это заметила.

– Вот и пришла пора вам отдохнуть, мальчики, – сказала она, входя вместе с нами в очередной зал, похожий на павильон музыкальной студии под высоким стеклянным потолком, над которым в ночи, мерцая огоньками, струились потоки воздушного транспорта. – Отсюда транслируется большинство моих публичных концертов. Давайте выполним один обязательный ритуал, и вас проводят в спальню.

– Какой ритуал? – спросил я, ожидая подвоха. Но все оказалось не так страшно.

– Я должна спеть для вас, – почему-то грустно ответила она.

– Здорово! – воскликнул Стас. – Прямо вживую? И прямо для нас?!

– Да, – подтвердила Леокадия. – Согласно традиции, за нами будут наблюдать зрители. Но я постараюсь забыть об этом и буду петь только для вас.

Что-то тут было не так. У меня возникло такое ощущение, словно она прощается с нами. Принцесса взмахнула рукой, и зал заполнила музыкальная ткань, сотканная из непривычных акварельных звуков с преобладанием какого-то щипкового инструмента.

Принцесса закружилась в медленном, похожем на менуэт, танце и легко воспарила над полом, словно бы став совсем невесомой. Я этот трюк видел и в ее клипах, но был уверен, что это компьютерная графика. Не прекращая танца, Леокадия запела. Ее чистый, почти детский голос завораживал, а мелодия была неуловимой и странной:

Ассоциативно иллюстрируя песню, под куполом студии появилось множество таинственных голографических фигур, танцующих вместе с принцессой, они кружились вокруг нее, словно подхваченные вихрем.

Когда она приземлилась перед нами, мы со Стасом, признаюсь, оба застыли в легком ступоре, завороженные ее голосом, пластикой и красотой мелодии. По сравнению с этой все ее земные песенки были просто дешевыми поделками.

– Если вас ударили по одной щеке, что нужно сделать? – строго спросила она вдруг.

– Подставить другую, – отозвался Стас.

Кивнув, Леокадия потрепала его по голове, так, словно гладила добрую собачку. Потом протянула было руку и ко мне, но тут же отдернула, потому что я ответил:

– Надо дать сдачи.

Я все понял. Она с чего-то решила, что после этой ее песни мы обязательно подобреем.

– Почему вы отвечаете по-разному? – спросила она, переводя озадаченный взгляд теперь уже серых глаз с меня на Стаса и обратно.

– Он ответил так, как учит христианская религия, – пояснил я. – А я – так, как мы поступаем на самом деле. Можешь не проверять, он, как и я, не изменился.

– Вы слышали?! – воскликнула Леокадия, как мне показалось, с торжеством в голосе, задрав голову и обращаясь к невидимым нам зрителям. – Мои чары не подействовали на них! Отныне Леокада видит в них равных и полноправных представителей Земли!

Она опустила взгляд на нас.

– И как вы это делаете?! – спросила она взволнованно. – Что вы используете? Бывает, что некоторые особо стойкие особи не поддаются моему воздействию в трансляции, но чтобы вот так, в непосредственной близости... Как это вам удается?

– Я думаю, это браслеты-оживители сфинксов на нас так подействовали, – заявил Стас.