Станислав Буркин - Остров Русь 2, или Принцесса Леокады

– Что? – не понял я.

– При каких обстоятельствах было съедено тобой это животное?

– А! – Я рассмеялся. – Это просто выражение такое есть в русском языке. Оно означает, что человек в чем-то хорошо разбирается.

– Ах, вот как, – поскучнела Леокадия. – И откуда у тебя это знание?

– Ну, во-первых, у нас отец – немножко экстрасенс, – ответил за меня Стас, – а во-вторых, он изучал специальное издание. «Голос Вселенной» называется.

Изучал...

– Интересно, – сказала принцесса явно из вежливости. – Иногда в местной прессе как раз так называют меня. В самых законопослушных и верноподданных журналах. Льстецов и подхалимов у нас, к сожалению, ничуть не меньше, чем где-либо. Лично я невысокого мнения о своих вокальных данных.

– Да нет! – продолжал изображать душевный подъем Стас. – «Голос Вселенной» – это не про музыку, это газета о самых удивительных явлениях на Земле! Телекинез и телепортация, пирокинез и Тунгусский метеорит, полтергейст и летающие тарелки! Принцесса, а почему бы вам с Костей не обсудить сегодня все эти вещи наедине, пока я в музей смотаюсь?!

– Да, – вставил я свое слово, чувствуя, что краснею.

– Прекрасная мысль, не правда ли?! – вскинула на меня Леокадия томный взгляд своих, сегодня желтых, как у рыси, глаз. – Иногда твой брат высказывает по-настоящему толковые идеи.

– Да, – тупо повторил я, чувствуя такое смущение, какого не испытывал, пожалуй, еще никогда в жизни.

– Его школа! – воскликнул Стас великодушно. – Он же старший!

– Я отправлю с тобой в музей моих лучших знатоков, – великодушно пообещала Леокадия.

Я вспомнил напыщенных придурков в разноцветных мантиях и кудрявых париках (кстати, оказалось, что это партийная форма гуманистов-перфекционистов) и злорадно подумал, что день у Стаса вряд ли пройдет так уж замечательно. Но этот гад вывернулся:

– А может, я лучше со злувами? – попросил он.

– Ну, если эти свиноподобные существа кажутся тебе более интересной компанией... – скептически отозвалась принцесса.

– Да они классные ребята, ты же сама говорила! – воскликнул Стас. – Ну, тогда все?! Я тогда пошел собираться?!

И он слинял.

А мы с Леокадией отправились на прогулку в зимний сад. Это была огромная закрытая оранжерея, полная экзотических цветов, птиц и бабочек, а также фонтанчиков и декоративных строений... Но мне было не до всех этих красот. Я все отдал бы, лишь бы оказаться сейчас на месте Стаса в каком-нибудь пыльном музее. Да что там со злувами, с обычными свиньями и то мне было бы спокойнее.

Но нет. Я был тут, с Леокадией, и она, как муравей гусеницу, уж простите за банальное сравнение, куда-то меня волокла.

– Дурное настроение? – спросила она, когда наконец мы оказались в небольшой увитой лианами беседке.

– Да нет, – промямлил я.

Мы сидели на скамеечках напротив друг друга, чуть соприкасаясь коленями. Одета она была в серебристое вечернее платье. Похоже, это один из ее любимых цветов.

– Не можешь оправиться после турнира? – вновь участливо поинтересовалась она.

– Ну... – пожал я плечами.

Она нервно хохотнула и сказала с легким раздражением:

– Ты что-то собирался сказать мне... Так давай. Я слушаю.

Я почувствовал, что вдруг вспотел. Как мне не хотелось с ней флиртовать... Нет, она классная, но это просто невозможно – флиртовать по обязанности... С другой стороны, возможно, именно сейчас решалась судьба Земли...

– Леокадия, – начал я как можно более светски. – Можно, я сегодня буду звать тебя просто Лео?..

– Здрассьте, – отозвалась она очень неодобрительно. – С какой это радости? «Леокадия» – это же не имя, а звание. Как, например, Олдь. Леокадия – значит принцесса Леокады.

Придурок. Мог бы и сам догадаться.

– А как тебя звать по-настоящему? – попытался я исправить положение.

– Ну ты нагле-ец! – протянула принцесса. – Как меня звать по-настоящему, узнает только мой муж. Да и то не сразу.

– Вот как... – потупился я.

Что ж, первый тайм можно считать проигранным.

– Ну, замечательно, замечательно... – заполнил я паузу.

– Так о чем ты хотел мне рассказать? – вновь спросила она еще более прохладно.

– Я... Я хотел рассказать тебе о разных удивительных вещах. Ну... Например, пирокинез. Представляешь, некоторые люди на Земле умеют взглядом воспламенять предметы. Посмотрит такой тип, например, на вон тот куст...

– Вот так? – спросила Леокадия, глянула на куст, тот заискрился, задымился и вспыхнул ярким пламенем.

– Ну-у... Типа того, – осекся я. – Но это-то, конечно, ничего особенного... Так...

Мы помолчали.

– Левитацией тебя тоже не удивишь... – выдавил я.

– А что это?

– Та же антигравитация. Способность летать без крыльев и других приспособлений...

– Да уж... – усмехнулась она, приподнялась сантиметров на десять над скамейкой, не меняя позы, выскользнула из беседки, облетела вокруг нее и приземлилась обратно на свое место.

– Суггестия... – пробормотал я. – Это вообще – твой хлеб... Кундалини! – вспомнил я. – Да, кундалини!

– А что это такое? – заинтересовалась она.

– Это когда в тебя вливается какая-то удивительная энергия, и ты вдруг понимаешь, что на свете самое главное. Тебя всего распирает от внутреннего огня и новой информации, и тебе хочется приключения – главного приключения твоей жизни. Чакры набухают, и наступает просветление...

Пока я говорил все это, Леокадия внимательно смотрела на меня огромными голубыми глазами, потом вдруг чуть наклонилась, и наши губы соприкоснулись. Поцелуй был долгим и отнюдь не невинным. Наконец она оторвалась от меня и спросила:

– Вот так?

– Да... Пожалуй... – отозвался я, ощущая внутренний огонь и набухание чакры. Я потянулся к ней...

– Стоп, стоп, стоп! – остановила она меня холодно. – Это был научный эксперимент. А дальше получится совсем другое.

– Извини, – поспешно отпрянул я, вздохнул, успокаиваясь, и спросил: – А как у вас насчет полтергейста и спиритизма? И еще насчет этих, как их... Кругов на полях.

– На каких полях? – заинтересовалась принцесса.

– Да на любых. На чечевичных, на гречишных... – господи, что ж это я никаких нормальных полей вспомнить не могу?! – на просовых, ячменных... На маисовых...

– Что еще за круги? – прервала мои мучения принцесса.

– Ну, это такие круги, которые... Они такие большие, – развел я руки, – просто огромные, их только сверху видно. – Честно говоря, я плохо соображал, что говорил. Огонь в груди еще горел, и губы еще чувствовали мягкое прикосновение... – Никто не знает, откуда они берутся, – тянул я резину. – Некоторые даже считают, что их оставляют летающие тарелки, ну, это такие космические корабли...

– Корабли злувов имеют форму тарелок, и они бывают на Земле. Но, насколько я знаю, они стараются не садиться туда, где могут остаться следы. Но если все-таки приходится, то, пожалуй, на посевах остаются как раз такие круги, о которых ты рассказываешь.