Терри Пратчетт - Роковая музыка (Музыка души)

— Точно, — сказал Глод. — Я тоже. Как будто я доставал из моего рога что-то такое, что я никогда в него не клал.

— И мы не играли, — заявил Клиф. — Мы жили игрой.

— Ты ведь сто лет в шоу-бизнесе, так? — спросил Глод Асфальта.

— Ага. Всюду бывал, всякого повидал. Всех их знаю.

— Видел когда-нибудь публику вроде этой?

— Видал, как они кидались цветами и улыбались. В Оперном…

— Ха! Цветами? Какая-то женщина бросила на сцену свои…свою одежду.

— Точно! Прямо мне на голову попала!

— Еще когда мисс Вава Вум исполняла свой Танец с Перьями в клубе Скунса на Пивоваренной, публика разнесла сцену как только она сбросила последнее перо.

— И что, это было похоже на сегодняшний раз?

— Нет, — согласился тролль. — Я хотел сказать, я никогда не видел публику такой… голодной, даже у мисс Вава Вум, а уж она заставила их пустить слюни, скажу я тебе! И конечно, никто не кидал на сцену белье. Обычно она сама кидала его в зал.

— Есть еще кое-что, — сказал Клиф. — Здесь в комнате четыре человека, а говорят только трое.

Бадди поднял голову.

— Только музыка важна, — пробормотал он.

— Это не музыка, — сказал Глод. — Музыка такого с людьми не делает. Она не заставляет их чувствовать себя так, как будто их через вальки пропустили. Я так вспотел, что могу теперь сменить жилетку в любой день, — он вытер нос. — И еще — я смотрел на всю эту публику и думал: их же здесь собралось побольше чем на десять долларов.

Асфальт протянул ему клочок бумаги.

— Нашел билет на полу, — сказал он.

Глод прочел его.

— Доллар пятьдесят? — сказал он. — Шестьсот человек по полтора доллара каждый? Это же… это же четыреста долларов!

— Девятьсот, — сказал Бадди тем же ровным голосом. — Но деньги не имеют значения.

— Деньги не имеют значения? Что ты городишь? Какой ты после этого музыкант!

Некоторое время был слышен только приглушенный рокот зала.

— Ты хочешь после всего этого вернуться в какой-нибудь подвал и играть перед полудюжиной человек? — спросил Бадди. — Кто был самым знаменитым горнистом, Глод?

— Брат Чарнел, — мгновенно ответил гном, — Все знают. Он украл золотой алтарь из Храма Оффлера, выковал из него горн и играл волшебную музыку до тех пор, пока боги не изловили его и не засунули его горн в…

— Правильно, — сказал Бадди. — Но если ты сейчас вернешься в зал и спросишь, кто самый великий горнист в мире, как ты думаешь — вспомнят они какого-то маленького рецидивиста или они заорут: Глод сын Глода?

— Они… — Глод смешался.

— Правильно, — повторил Бадди. — Музыкант должен быть знаменитым. Ты уже не сможешь остановиться. Мы не сможем остановиться.

Глод ткнул пальцем в гитару.

— Это все вот эта штука! — заявил он. — Она очень опасна!

— Я могу ей управлять!

— Да, но до чего она нас доведет!

— Важно не то, чем вы кончите, — сказал Бадди. — Важно, как вы до этого дойдете.

— По мне, так сказано слишком по-эльфийски…

Дверь опять открылась.

— Эээ… — сказал Достабль. — Ребята, если вы сейчас не выйдете и не сыграете еще, то мы окажемся в глубоком коричневом…

— Не могу играть, — заявил Глод. — За недостатком денег кончилось дыхание.

— Я ведь сказал — десять долларов, разве нет? — спросил Достабль.

— Каждому, — сказал Клиф.

Достабль, который предполагал, что выйдет отсюда, потеряв не менее сотни, замахал руками.

— Вот ваша благодарность, да? — спросил он. — Хотите, чтоб я себя без ножа зарезал, да?

— Мы тебе даже поможем, если хочешь, — предложил Клиф.

— Хорошо, хорошо, хорошо! Тридцать долларов! — сказал Достабль. — А я останусь без чая.

Клиф посмотрел на Глода, который все еще переваривал изменения в списке самых знаменитых горнистов.

— Там среди публики полно гномов и троллей, — заметил Клиф.

— "Нора глубока, гора высока"? — предложил Глод.

— Нет, — сказал Бадди.

— А что тогда?

— Я обдумаю кое-что.

Публика повалила на улицу. Волшебники собрались вокруг Декана, щелкая пальцами.

— Прощай, крошка, крошка, прощай, и на прощанье я сварю тебе чай! — распевал счастливый Декан.

— Уже заполночь, — сказал Преподаватель Современного Руносложения, щелкая пальцами. — А я ничуть не беспокоюсь! Чем займемся теперь?

— Почему бы нам не пошуметь? — предложил Декан.

— Да уж, — сказал Профессор Неопределенных Исследований. — Мы пропустили ужин.

— Пропустили ужин? — переспросил Главный Диспутатор. — Вот это да! Это все Музыка Рока! Мы даже не огорчены..

— Нет, я имел в виду… — Декан сделал паузу. Он не очень хорошо представлял, что он имел в виду и как раз сейчас напряженно над этим размышлял. — Так далеко до Университета, — признал он. — Я полагаю, мы могли бы остановится где-нибудь выпить кофе или что-то вроде.

— Может быть, пончик или пара пончиков, — предположил Преподаватель.

— Возможно, небольшой кекс, — добавил Чтец.

— Я был бы рад яблочному пирогу, — заметил Главный Диспутатор.

— И кексу.

— Кофе, — сказал Декан. — Йеее. Кофейня! Точно.

— Что такое кофейня? — спросил Главный Диспутатор.

— Что-то вроде шоколадки? — предположил Преподаватель. Забытый ужин начал настоятельно напоминать о себе каждому желудку.

Декан посмотрел на свою новую блестящую кожаную мантию. Все говорили, что она отлично выглядит. Все восхищались надписью РОЖДЕННЫЙ РУНИТЬ. С прической тоже все было в порядке. Он подумывал о том, чтобы сбрить бороду, оставив баки, поскольку чувствовал, что это правильно. А кофе… да… кофе тоже имело какое-то отношение к делу. Кофе было частью всего этого.

И музыка. Она пронизывала все это. Она была во всем и повсюду.

Однако чего-то все же не доставало. Он не знал, чего именно, но был уверен, что узнает, как только увидит.

На аллее позади Каверны царила тьма, и только самый острый глаз мог различить несколько фигур, прижавшихся к стене. Редкие проблески тусклого металла могли бы подсказать знающему наблюдателю, что перед ним боевики Гильдии Музыкантов, Певцы Гармонии Гришэма Фрорда. В отличие от большинства нанимаемых мистером Клитом людей, эти обладали истинным музыкальным талантом.

Они тоже пришли сюда, чтобы увидеть группу.

— Ду уап, у ду уап, у ду уап, — сказал тот из них, что поменьше.

— Бубубубубу, — басом ответил высокий. В таких компания обязательно имеется некто высокий.

— Клит прав. Если они всегда будут приводить публику в такое состояние, все остальные просто окажутся за бортом, — сказал Гришэм.

— О да, — ответил кто-то басом.

— Как только они покажутся в дверях, — сказал Гришэм. — Я дам счет.

Три ножа выскользнули из ножен. На лестнице послышались шаги. Гришэм кивнул.

— Раз. Два. Раз два три че…

— ДЖЕНТЛЬМЕНЫ?

Они повернулись.