Терри Пратчетт - Вольный народец

Она услышала гудение откуда-то сверху и огляделась.

И внезапно воздух заполнялся крошечными человечками, еще меньшими, чем Фиглы, с крыльями, как у стрекозы. Они были окружены золотистым сиянием.

Очарованная, Тиффани протянула руку…

…и почувствовала, что весь клан Нак Мак Фиглов прыгнул к ней на спину и сунул носом в сугроб.

Когда она вырвалась, поляна первратилась в поле боя. Пиксти скакали и рубились с летающими существами, которые гудели вокруг них, как пчелы. У нее на глазах двое из них прыгнули на Всяко-Граба и подняли его в воздух за волосы.

Он повис, вопя и отбиваясь. Тиффани подскочила и схватила его за пояс, отмахиваясь от существ другой рукой. Они отпустили пиксти и легко увернулись, носясь в воздухе со скоростью колибри. Один из них перед тем, как улизнуть, цапнул ее за палец.

Где-то раздался вопль:

— ооооооооооууууууууййййеееее…

Всяко-Граб начал вырываться у Тиффани:

— Быстро, ставь мя вниз! — завопил он. — Щас будет лирика!

Стон катился по поляне, так же уныло, как целый месяц понедельников.

— Ооооооооооууууууууййййеееее…

Это походило на вопль животного в ужасных муках. Но на самом деле, это был Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок, стоящий в сугробе с одной рукой, прижатой к сердцу, а другой откинутой очень театрально.

А еще он выкатил глаза.

— …ооооооооооооойййййййй…

— Ай, музыка — худшее, что с тобой мошь случиться, — сказал Всяко-Граб, затыкая уши.

— Оооооооо-уууууууууе, — завывал пиксти, — небо как помятая фольга ярко-красные снега все всегда здесь только за на месте солнца пятиконечная звезда…

Летающие в воздухе существа перестали нападать и запаниковали. Некоторые из них врезались друг в друга.

— Всех строят строем страдают геморроем роем мамагилы роют ноют чтобы ближе быть к земле… — продолжал Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок. — Сантаклаустрофобия рожденные в клетке кровоточит троеточие с утра до ночи я рублю дрова вау под топор попала голова…

Летуны визжали. Некоторые падали в снег, но те, которые еще могли летать, роились в отдалении среди деревьев.

— Гейм оувер, ГЕЙМ ОУ-ВЕРРР! [18] Очень извиняюсь перед группой «Пятница», если они будут против (нарушение авторских прав, как-никак), немедленно уберу. В оригинале: «oooooiiiiiit is with grreat lamentation and much worrying dismay that we rrregard the doleful prospect of Fairyland in considerrrable decay…» Это образец поэзии МакГонаголла. Образца поэзии Ивана Бездомного не имеем, так что «Пятница» очень подходит по смыслу и стилю. (Переводчик не согласен с мнением Уильяма бездомного.) — прокричал им вслед Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок.

И они ушли.

Фиглы поднимались с земли. У некоторых шла кровь в тех местах, где их покусали феи, некоторые лежали и стонали.

Тиффани посмотрела на свой покусанный палец. Укус феи состоял из двух крошечных отверстий.

— Все не так плохо, — прокричал снизу Всяко-Граб. — Никого не потеряшь, только несколько парней не успели вовремя заткнушь ухи.

— С ними все в порядке?

— О, оклемаются, поверь мне.

На сугробе Уильям дружески похлопал Не-столь-же-большого-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джока по плечу.

— Парень, то были строки самой худшей поэзии, которую я когда-нибудь слышал. Это было оскорррбление для ушей и пытка для души. Последние строчки надо немного подработать, но получился пррррекрасный вой. Очень серррьезная заявка! Мы все же сделашь из тебя бездомного!

Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок счастливо покраснел.

«В волшебной стране слова действительно имеют власть, — подумала Тиффани. — И я более реальная. Я буду помнить об этом».

Пиксти снова собрались на поле боя и довольно беспорядочно двинулись дальше. На этот раз Тиффани не отходила от них далеко.

— Вот твои мелкие купидончики с крылышками, — сказал Всяко-Граб Тиффани, сосавшей покусанный палец. — Теперь ты довольна?

— Почему они хотели унести тебя?

— А, ну они держат своих жертв в гнездах, где их молодь…

— Стоп! — сказала Тиффани. — Ты хочешь сказать что-то ужасное, так?

— О, айе. Ужасное, — усмехнулся в ответ Всяко-Граб.

— И вы здесь жили?

— Ну, тогда здесь бышь не так плохо. Не то чтоб совсем прекрасно, ты знашь, но Кроля тогда не бышь такой холодной. Здесь был Король. Она тогда была счастлива.

— Что случилось? Король умер?

— Нет. Они не те слова сказашь, если ты понимашь, о чем я, — ответил Граб.

— О, ты имеешь в виду размолвку…

— Почти так, — сказал Граб. — Но то были волшебные слова. Леса порушены, горы подорваны, куча трупов — такие дела. И он ушел в свой собственный мир. Волшебная страна никогда не была цветущей лужайкой, ты знашь, даже в старые дни. Но бышь прекрасно, если ты начеку. Летом бышь цветы и птахи. Теперь здесь дремы и псы, и моровая язва, и всякие твари выползли из своих миров, и целый мир без закона.

«Твари из своих миров, — думала Тиффани, топча снег. — Миры, спрессованные вместе, как горох в мешке, или спрятанные друг в друге, как матрешки».

Она представила вещи, переходящие из одного мира в другой так же, как мыши пробираются в кладовку. Только эти вещи были хуже мышей.

Что сделал бы дрем, если бы попал в наш мир? Вы бы никогда не догадались, что он рядом. Он бы сидел в углу, а вы бы его не видели, потому что он не позволил бы вам. И он изменил бы ваше видение мира, насылая на вас кошмары, заставляя желать смерти…

Ее Ясномыслие добавило: интересно, сколько уже вползло, про которых мы не знаем?

И я нахожусь в Волшебной стране, где сны могут нанести вред. Где-нибудь все сказки реальны, а песни верны. Я думала: вот странно, что кельда сказала…

Ясномыслие сказало Тиффани: подожди, это Первомыслие? [19] См. примечание к главе 7.

И Тиффани подумала: «Нет, это Глубокомыслие. Я думаю, как я думаю о том, что я думаю. По крайней мере, я думаю так».

Ее Ясномыслие сказало: пожалуйста, давай все успокоится, потому что это не очень большая голова.

Лес продолжался. Или, возможно, это был маленький лес, который перемещался всед за ними. В конце концов, это была Волшебная страна. Ей нельзя было доверять.

И снег все еще исчезал там, куда наступала Тиффани. И ей приходилось смотреть на деревья, чтобы те принарядились и постарались быть похожими на настоящие.

«Королева… хорошо, Королева, — думала Тиффани. — У нее есть собственный мир. Она может делать с ним все, что хочет . И все, что она делает — только ворует и портит людям жизнь…»

В отдалении послышался глухой стук копыт.

Это она! Что я сделаю? Что я скажу?