Михаил Харитонов - Безумный Пьеро

Эту мысль он не додумал: прямо перед носом выскочили два карабасовых бульдога и бросились на него.

Несчастный заяц дико заверещал и, сделав немыслимую петлю, повернул обратно.

Да уж! К Буратине пиздец даже не приближался. Он был с ним. Он сжимал его в своих объятиях — долгих, целомудренных и отвратительных.

Нет, со стороны-то всё выглядело более-менее ничего. Деревяшкин лежал в мягком и тёплом сене. Внизу, под ним, лежали скорбные останки аннулипалпа.

Колыбелька, в которой летел Буратина, развалилась на части, листы подтирочного гриба оторвало ветром при падении. Пострадали также и штаны. Однако курточка была с ним, ничего ценного не пропало. Даже пиявки остались при нём — и, похоже, с ними всё было нормально. Во всяком случае, когда бамбук заглянул в мешочек, они шевелились.

Всё это, однако, не отменяло главного и страшного факта: ноги отнялись. Своих нижних конечностей Буратина не ощущал. Задница, правда, сохранила чувствительность. Но это не утешало. Икрочки, коленочки, ляшечки! Вот что было нужно Буратиночке, чтобы добраться до папы Карло! Но всё это сложное хозяйство не включалось, не работало. Что-то сломалось внутри. Что именно — Дочь его знает. Но — сломалось.

Оставался, правда, шанс, что ножки как-нибудь сами оживут, отмокнут. Но с каждым часом, проведённым в стогу, надежда на такой исход ослабевала.

Буратина честно пытался найти выход из положения. Для начала — поставил себе пиявку. Отчего почувствовал себя существенно лучше, и умственно, и физически. Однако ноги не ожили. Зато поумневшая голова произвела на свет несколько грустных мыслей. Например, ту, что у него перелом позвоночника, а это домашними средствами не лечится. Впрочем, лечить его в любом случае никто не будет. Первое же разумное существо, которое Буратину найдёт, его ограбит. И забьёт для верности. Если же первым успеет существо неразумное, оно его просто съест. Первый вариант был обиднее, второй болезненнее. Разве что сюда каким-то чудом забредёт потерявшийся потаскунчик, глупый и послушный, на которого Буратина сможет залезть. И потом ещё удержаться. Так можно было бы добраться до жилья… а так его ждало всё то же самое: ограбление и убой.

С другой стороны, вылезать из стога не хотелось. Здесь было хотя бы тепло и мягко, а сено прикрывало от посторонних взглядов. Плохо было то, что доширак был голоден. Можно было бы попробовать аннулипалпа. Съедобным он не выглядел, но вдруг? Однако Буратине не настолько хотелось есть, чтобы вылезать из уютного стога и ползти на руках. Тухлятиной от тела тоже вроде бы не тащило, так что бамбук решил временно отложить эту тему. А пока полежать и подождать — может быть, ноги всё-таки оживут?

Момент располагал к тому, чтобы воспользоваться "моментом". Просто лежать — скучно, почему бы не провести это время с удовольствием? Если же этот стог — конечная остановка на его жизненном пути, отчего бы не надеть на голову пакет с клеем и не продышаться как следует? И прежде чем его убьют, съедят, или он сам тихо скукожится от голода и холода — увидеть, наконец, флаги небесного града и утонуть в тех наслаждениях, которые они сулили?

Соблазн томил. Деревяшкин уже раз десять вытаскивал из кармана тюбик. Останавливало его желание пожить ещё немного, а также отсутствие пакета. Он всерьёз думал, не попробовать ли соорудить что-нибудь из рукавов курточки, проклеив их всё тем же "моментом". Может быть, дошло бы и до дела — но тут кончилось действие пиявки. Начался отходняк. Буратина минуты три хихикал, пощипывая себя за жопу, после чего задремал.

Разбудил его тяжёлый топот и крики. Голос был знакомый. Орал Пьеро.

Заяц никак не мог оторваться от бульдогов. Напрасно он петлял, вертелся, прыгал через бурелом. Бульдоги не отставали. Они хрипели, фыркали, истекали слюнями, задыхались, пучили глаза. Но продолжали бежать, дробно топоча лапами. Их заклинило. Они уже не чувствовали ни одышки, ни усталости — они хотели одного: настичь и вцепиться.

Байк, напротив, ощутимо сдавал. Он ещё бежал, да — но уже не летел. Расстояние между ним и преследователями сокращалось. Медленно, но верно. Поимка беглеца была вопросом времени.

"Живым даваться нельзя" — решил Пьеро. Чуть задумался — насколько это возможно на полном скаку. И понял, что намерение его верно, но неисполнимо.

Да, Пьеро, шахид по основе, был к смерти готов. Даже к мучительной. Но по той же самой причине он был чрезвычайно живуч. Кроме того, сейчас у него не было с собой даже тупой железяки, чтобы заколоться или вскрыть вену. Можно было броситься с зайца на землю в надежде сломать шею. Однако Пиэрию уже случалось падать на скоростях и выживать после этого. Он был слишком хорошо тренирован, увы. Разве что закинуться айсом? Под айсом и умирать будет проще…

Маленький шахид, трясясь в стременах, достал пузырёк с шариками и зубами открыл пробку.

В этот самый момент заяц скакнул влево. Пьеро удержался в седле, но весь айс вылетел из пузырька нахуй.

— Ааааааааа! Мать твою Дочь! — закричал поэт, запрокидывая лицо к равнодушным небесам, что трижды поглумились над ним, а теперь не дали даже лёгкой смерти.

И в этот миг в голове его что-то произошло. Как будто провернулся в замке́ ржавый ключ, невесть с каких времён в нём торчавший.

Его охватил какой-то гибельный восторг. Он знал, что пропадает, что живёт последние секунды — и хрен бы с ним! И со всем этим миром тоже!

Одновременно с этим Пьеро ощутил нечто странное в подвздошной области, какое-то непонятное раздражение. Будто селезёнка сжалась и засвербела.

Заяц опять повернул. Показались стога прелого сена — их Пьеро уже видел.

Бульдоги сделали рывок. От зайца их теперь отделяла буквально пара метров.

Обезумевший скакун тоже наподдал. Один из стогов стремительно вырос, закрыл полнеба.

В этот момент свербёж в селезёнке стал нестерпимым, а потом ударило.

Страшная судорога сотрясла Пьеро — как раз во время заячьего прыжка.

Он птичкой вылетел из седла и тут же провалился куда-то. То ли в небытие, то ли в сено.

Шахиды были созданы для избирательного уничтожения личного состава и техники противника. Это высокоточное оружие, в некоторых отношениях гораздо более эффективное, чем долбоботы и вундервафли. Шахид мог пройти сотни километров и преодолеть множество препятствий, чтобы уничтожить какой-то важный объект — склад военной техники, толкового вражеского генерала, уникальное оружие или что-то ещё. Обычно ценой собственной жизни и пары килограмм взрывчатки. То есть — очень дёшево.

Тело шахида спроектировано в расчёте на размещение в нём контейнеров со взрывчатыми или отравляющими веществами. Для этой цели в нём есть полости, в основном в нижней части. Заполнение полостей взрывчаткой и заживление проходит быстро и не оставляет следов на теле. Используемые вещества и/или поражающие элементы практически не обнаружимы без вскрытия.