Михаил Харитонов - Безумный Пьеро

После парочки коктейлей и корытца пивасика женщины разговорилась. Змейку звали Юань Ли, и была она не змеёй, а амфисбеной-двуходкой. Ева про такую основу и не слыхивала. К тому же кожа змейки была покрыта поперечными кольцами, что наводило на неприятную мысль о червях. Видимо, Юань Ли с такой реакцией сталкивалась. Так как сразу же за себя пояснила, что по маме является чем-то вроде безногой ящерицы, а по отцу правоведка. И похвасталась красным дипломом юрфака.

Ева, в свою очередь, рассказала немного о себе. Как только дело дошло до её инженерной специальности, Ли заволновалась — в буквальном смысле — и сказала, что ей ну очень срочно нужен специалист, разбирающийся в производстве электрооборудования.

Писториус сама от себя не ожидала, что соскучилась по простой инженерной работе. Но тут её, что называется, вштырило. Она вцепилась в амфисбену и потребовала подробностей.

Выяснилось, что Юань Ли работает на некоего господина Балтрушайтиса, промышленника. Который вознамерился начать выпуск масляных трансформаторов и другой простой техники, на которую образовался большой спрос. Технологию и оборудование он купил у хаттифнаттов. Выделил помещение. Договорился с поставщиками. И никак не мог начать производство, причём непонятно почему. Мастера просто отказывались работать и что-то там блеяли и мяукали о проблемах с чертежами. Не помогали даже побои.

Ева сказала, что занимается электричеством всю сознательную жизнь. Что трансформатор для неё не сложнее горшка. И что она готова поехать на завод и разобраться с ситуацией. За разумное вознаграждение — в последний момент всё-таки добавила она.

Юань Ли, в свою очередь, задала ей несколько профессиональных вопросов. После чего сказала, что обещает выбить из Балтрушайтиса нормальную оплату за консультацию. И плюс к тому отблагодарит Еву по-своему, по-женски.

Писториус сначала не поняла. Тогда Юань Ли сказала "иногда я не прочь повертеться в тёплой норке", сделала волнообразное движение телом и картинно облизнулась.

Ева посмотрела на амфисбену с сомнением. Но выпитое сделало своё дело: теперь двуходка уже казалась ей симпатичной. В Эквестрии от знакомых она слышала про подобные забавы со змеями. Правда, такие отношения неизбежно оставались неравными: удовольствие получала только пони. Но это Еву сейчас даже устраивало — хоть она и злилась на Львику, совсем уж изменять подруге она была не готова.

Кончилось тем, что амфисбена-искусительница отвезла её к себе домой. Квартирка, конечно, отличалась от гостиничных апартаментов, и не в лучшую сторону, но места хватило на всё.

Амфисбена не обманула — вертеться она умела. После особенно сильного оргазма инженерка так и заснула с Юань Ли внутри. Та и выбираться наружу не стала. Видимо, тёплая норка ей и впрямь приглянулась.

На следующее утро подруги продолжили начатое, потом неспешно позавтракали и около полудня отправились на завод.

Балтрушайтиса на месте почему-то не оказалось. Амфисбена осталась его ждать. Ева ждать не стала и отправилась смотреть документацию. Действуя няшем, но больше нахрапом, она нашла ответственную — ту самую мышь — и, наконец, сунула мордочку в папки с ватманами.

Разбиралась она с ними довольно долго. Но в конце концов поняла, в чём дело. Местные инженеришки скопировали хаттифнатские чертежи и технологические документы буквально. При том, что хаттифнатты спокойно обходились без пояснительной информации — поскольку всё помнили. Они также имели привычку не проставлять размеры, которые следовали из других размеров согласно тем же ГОСТам. Знание которых для них было чем-то естественным. В результате мастера — не говоря уже о рабочих — не могли даже накатать резьбу на простейший болт, так как на чертеже не было указано длины резьбы. Хаттифнаттам это было не нужно, так как они знали наизусть все типоразмеры и свободно читали маркировку. Чего от горе-работничков балтрушайтисовской фабрики требовать было бы глупо и странно.

…Ева как раз начала вколачивать эти простые истины в голову библиотекарши — за неимением других голов — как вдруг сидящая на её спине мышь Перепетуя отчаянно запищала, а через пару мгновений на голову поняши кто-то ловко набросил прорезиненный мешок. И туго затянул горловину.

— Поздравляю, господа, — сказал Шершеляфак де Пердю очень спокойно. — Началось.

— Что началось? — не понял Крысоломин.

— Свежая информация с мест. Возбуждённая толпа напала на полицейский участок. Есть жертвы. В то же самое время ограблен завод «Лилия и Серп». Хозяин убит. Ответственность взяли на себя учкудуки.

— Ну и кто это сделал? — недовольно спросил Сорян.

— Не знаю, — мелкий зверёк из бухгалтерии жалобно посмотрел на полицейского.

— Как это не знаешь? — Сорян начал терять терпение.

— Ну правда же не знаю, — заныл мелкий. — Не было тут никого. Посторонних, — уточнил он.

На полу лежал труп господина Балтрушайтиса. С первого взгляда было ясно, что это именно труп. Со второго — что владельца фабрики уебали по темечку.

Мотузный с досадой стукнул ногой об пол. День сегодня не задался.

Утром в отделение прилетел бэтмен с завода "Лилия и Серп". Прилетел с заявой — дескать, убили хозяина, некоего Балтрушайтиса. Кто убил, почему убил — хрен его душу знает.

В принципе-то Балтрушайтис полицейским отстёгивал. Но не столько, чтобы вот прямо бежать и расследовать дело. Так что особо усердствовать причин не было. Поэтому на завод отправили не какого-нибудь следака, а первого, кто под руку подвернулся — то есть молодого Мотузного. Усилив его двумя обезьянами с IIQ около шестидесяти.

Понятное дело, какой-то следственной работы от него никто не ждал. Так, снять показания и составить протокол.

Однако показания должны быть осмысленными! А то, что бормотал этот мудила, не лезло ни в какие ворота.

— Не было тут никого, — повторял зверёк как заведённый. — Только наши. Быки вот были, сено жрали. Как их звать-то… Курдюмыч ещё был, со сборочного, свинюк старый. И вот я. А больше никого не было. Дочкой-Матерью клянусь!

Сорян почесал темечко. Получалась какая-то хуетень. Понятное дело, никакой электорат поднять ногу на хозяина не мог в принципе, на то он и электорат. Мелкий бухгалтерский зверёк был малахолен, его вялые лапки ни на какое серьёзное насилие не годились. К тому же Сорян видел, что голову пекинеса размозжили копытом. Уж в этом-то он разбирался.

В этот момент в кормовой зал вбежала повариха-куровца. Глаза у неё были круглые.

— Ой, чо деется-то! — начала она с порога. — Слухайте все сюды! Эта дура, змея-то наша, Юанька, с собою лошадь какую-то привела! Рыжая лошаденция, ну вот прям вся как есть рыжая! Глазищи на всю морду, вот такие глазищи, во! Да ещё наглая такая, никого не слушает! Попёрлася в библиотеку, так я ей говорю, какое у неё дело, а она на меня зырк! И я такая вся стою и чегой-то со мной сделалося, чё у мене голоса не стало и ноги не ходют! Я вот тока ща отмерла! Ой, а тута ещё кто? Вы, гражданин, откудова? — впялилась она в Соряна. — Вас тоже Юанька сюды завела? Вы на меня тока не смотрите, я с вас боюся!