Сергей Панченко - Жорж - иномирец. Книга 2 [СИ]

— Транзабар, как Занзибар, но только он не в Африке, и действительно похож на огромный базар.

— А зачем туда надо?

Я приложил ладонь к сердцу.

— Душа зовет. Мы ведь, не такие уж и опытные иномирцы, как вам может показаться. Хотим знать больше, как все устроено, как можно использовать способности перемещения. Ляля, например, хочет понять, почему она сама не может проникать сквозь миры, но других отправляет в них запросто.

— Ясно. — Думаю, у Бориса все равно остались вопросы. — А почему же вы туда никак не дойдете?

— Думаю, в этом и есть смысл, чтобы найти способ добраться. Однажды, нам почти удалось это сделать. Вы подобрали меня, как раз после той неудачной попытки.

— Хм, я бы сказал, что люди при белой горячке не смогут такое выдумать. Транзабар, миры, иномирцы, говорящая кошка, змея. — Борис сделал шаг к своей машине и посмотрелся в пыльное зеркало заднего вида. Стекло сильно искажало картинку. — Скажи честно, я умер, или мы с товарищами умерли, а вы ведете нас через чистилище на суд божий?

Я засмеялся. Не так давно, эти же мысли были и в моей голове.

— Не, я не апостол, и друзья мои тоже. Ты же видел, Антош вообще не святой, выпить не дурак. Но в одном ты прав, мы вас ведем туда, куда должны привести. Вообще, огромная разница между теми, кто живет в одном мире, и кто во многих состоит в том, что иномирцам никак нельзя быть людьми желающими прожить жизнь эгоистичного индивидуалиста. Хочешь чего-то, бери груз и тяни его, иначе тебе не откроется смысл устройства этой вселенной. Я так думаю, что миры так и закрывались от людей, потому что они слишком зацикливались на том, чтобы прожить жизнь как в ракушке. Так удобнее, без вопросов, но раз тебе так хочется, то хрен тебе, а не перемещение между мирами. А что происходит в закрытом пространстве у микробов? Они становятся ядовитыми сами для себя. Отсюда войны, болезни, самопожирание. Заслуженно.

— Жорж, это так все сложно, что я потерял нить разговора. Короче, ты обещаешь нам, что не бросишь нас, пока мы не попадем на том самый базар.

— Транзабар. — Поправил я его. — Будешь думать про базар, на базар и попадешь.

Борис направился к своим товарищам, передать наш разговор. Кажется, мои откровения немного разозлили его. Такова человеческая сущность, когда ему рассказывают о том, как есть на самом деле, а не так, как он привык считать, он начинает злиться. Таким способом правда вычищает через эмоции себе место в сознании. А я пошел к Ляле и Антошу, сидящим на берегу реки.

— Что, по реакции вижу, разговор у вас не зашел? — Поинтересовался Антош.

— Да, нет, все нормально. Бояться, конечно, что мы их бросим, но я пообещал, что доведем их до Транзабара.

— Про катапульты сказал? — Спросила Ляля.

— Нет, конечно. С того момента, как их выловят, они должны все решения принимать самостоятельно. — Я вспомнил себя, когда сидел в камере и туда привели змея. — А помнишь, Антош, возьмите меня на ручки, я замерз? — Мне стало смешно.

Змей открыл рот, что означало у него крайнюю степень веселья.

— Ох и тяжкий момент был. Не хотелось бы во второй раз пережить его. — Змей оторвал голову от белого речного песка. — Я тут размышлял ночью, и вот что понял, о себе да и обо всем. Вот если бы я не пережил всего, что с нами случилось, и мне напомнили о таком позорном моменте, как тогда в тюрьме, я бы сильно на тебя обиделся, Жорж, возможно на всю жизнь, даже своим детям запретил бы играть с твоими. Я понял, любая вещь проходит проверку на зрелость смехом. Если смех ее не смутил и не унизил, то вещь самодостаточна и не требует для своего статуса никакой внешней оценки.

— Согласен полностью. Человек, знающий себя, никогда не обидится ни на какую шутку в свой адрес.

— Да, эту модель можно накинуть и на человеческие сообщества, религиозные например. Сам знаешь, как фанатики реагируют на насмешки над их верованиями. Так же и государства. Если их жители бесятся над шутками в их сторону, значит там все держится на какой-то брехне, потерять веру в которую они боятся, а признать правду у них не хватает смелости.

— Мужчинки, — обратилась Ляля требовательно, — Я не обидела вас этим словом? По-моему, мы никуда не сдвинемся с места, если начнем философствовать.

— Но есть женщины, обидеться на которых может любой уверенный в себе мужчинка. — Я взял голову Антоша под локоть. — Женщины, это существа из другого мира, так что к нашей теории они не имеют никакого отношения.

— Да, и ведь не скажешь ей женщинка, или почти человек, потому что пока не отомстит, не успокоится.

— Я не буду вам мстить, не моего уровня жертвы. — Ляля по-человечески высокомерно задрала подбородок.

— Интересно. — Я с удовольствием наблюдал за ее профилем. — Вот у нас такие гордые и независимые заводят кошек, вместо мужчины, а кого же заводят у них?

— Думаю, мышей. — Прошептал змей.

Ляля повела ушком в его сторону.

— Обезьянок. — Ответила Ляля.

— Логично. — Согласился я с ней.

— Итак, куда мы отправимся сегодня? — Змей свел глаза на переносице. Ему на нос села большая желтая бабочка.

— Туда же, куда нам и надо было, в Транзабар, но только попросим наших товарищей во время перехода ни о чем не думать, чтобы не вносить помех. — Предложил я.

— Легко сказать, заставить не думать. Мысли у неопытного иномирца живут своей жизнью, сами думаются.

— А может, нам надо передвигаться, когда они спят?

Мысль, высказанная Лялей, вначале показалась мне логичной, но немного подумав, я решил, что сны наших спутников могут мешать еще сильнее.

— Надо пробовать и днем и ночью, все неработающие способы отбросим, сконцентрируемся только на тех, что будут работать.

— Чувствую, нам опять придется устраивать мозговые штурмы. — Бабочка вспорхнула с носа змея и села рядом, на желтый цветок. — Прияла меня за растение.

— Потому что ты зеленый и яркий. — Решил я.

— Вот, приняла за то, чем я не был. Мы так же принимаем Транзабар за то, чем он не является.

— В смысле?

— А с чего вы решили, что это город, база для иномирцев, или еще какое-то особое место, в котором нас ждут и которое откроет нам сакральные знания?

— Мы не решили, мы исходили из того, что видели, плюс додумали немного.

— А я вот сейчас подумал, что Транзабар это и не город вовсе. — Змей заинтриговал меня новой теорией.

— А что? Пригород, большая деревня?

— После того, как я просидел в сосуде, а маленький гаденыш высасывал из меня последние мысли, я нашел в себе сил, чтобы придумать идею о том, что миры в точке соприкосновения имеют пространство-прослойку с необычными, нелогичными или даже невозможными законами. Они, как отхожие места, которые не выставляют напоказ, но это не значит, что их нет.

— Так, а какое место в этой теории занимает Транзабар?