Андрей Жвалевский - 9 подвигов Сена Аесли. Подвиги 5-9

— Лучше умереть стоя, чем жить на коленях! — закричал Фрус и бросился к куче снаряжения.

— По-моему, вы как раз на коленях, — заметил министр.

— Лучше умереть на коленях, — ответил заговорщик, на четвереньках ползая вокруг амуниции, — чем жить... лежа.

— Ну, как пожелаете. Всех остальных поздравляю. Ваша миссия завершилась успехом. Садитесь-садитесь.

Члены тайного общества вернулись на места и уселись, настороженно глядя на министра.

— Спасибо, — кивнул он. — Господа, ваши действия привлекли самое пристальное внимание властей к проблеме обезмаженных. Профессор Мордевольт получил необходимое финансирование и поддержку на самом высоком уровне. Труба будет модернизирована, всем обезмаженным вернут волшебные способности.

— Никогда! — яростно бормотал Клемент Фрус, роясь в груде амуниции. — Никогда Клемент Фрус не сдавался на милость победителя... Нет, вру, один раз сдавался... два раза... и тогда еще... и тогда... Но пятого раза вы от меня не дождетесь!

Остальное ВВС угрюмо молчало. В воздухе висел вопрос: «Ну и когда ты нас всех будешь арестовывать?».

Долорес откашлялась.

— Нам что, вернут магию в Безмозглоне?

— Полагаете, так будет удобней? — усмехнулся Тотктонада. — Нет. Когда придет время, вам пришлют приглашение на дом, явитесь на бывшую дачу Бубльгума в лабораторию Мордевольта и все там получите.

— На дом? — изумленно загудело собрание. — Вы отпустите нас по домам? После того, что мы сделали?

— Не так уж много вы сделали, — успокоил разволновавшихся заговорщиков Тотктонада. — В конце концов, в жизни каждого случаются ошибки, и надо уметь их... что?

— Признавать! — проскандировали заговорщики.

— Совершать. У вас это не очень получилось. Всерьез никто не пострадал... кроме вас самих. Три недели слушать лекции профессора Мордевольта... Полагаю, вы вправе потребовать у Министерства магии компенсацию.

Клемент наконец выдернул из груды обмундирования бронированную штуковину угрожающего вида и бросился к Тотктонаде с воплем:

— Свобода или смерть!

— Это все, что вы можете предложить? — усмехнулся министр. — Спасибо, я, пожалуй, ограничусь чашечкой кофе. Кстати, господа, вы наверняка проголодались? Думаю, самое время отправиться домой и перекусить.

Фрус несколько раз взмахнул найденной железякой перед невозмутимым носом министра, оглянулся на товарищей и увидел, что революционные массы к бою не готовы. Массы продемонстрировали готовность к плотному обеду и двинулись к выходу, который снова открылся.

— Клем, — бросил на ходу сержант, — кинь портянку, не позорься.

Фрус скис окончательно. Погибнуть, будучи вооруженным портянкой (пусть и броневой), было полным идиотизмом.

Дождавшись, пока последний соратник покинет подвал, Долорес осторожно спросила:

— А вы уже поймали Бубльгума?

— Бубльгума? — очень естественно удивился Тотктонада. — А причем тут Бубльгум?

— Но это же он писал нам записки!

— Ну что вы, Долорес, — улыбнулся серый министр. — Бубльгум сидит в Безмозглоне.

«Врет, — поняла Пузотелик. — Врет, как последний домовой».

После того как 48-часовое задержание у дуба со сломанной верхушкой завершилось, домовых ждала новая неприятность. Их родной, своими руками украденный дом превратился в научную лабораторию Мордевольта.

Возмущенные домовые полдня скандалили и дрались друг с другом во дворе, но добились только разрешения в течение 60 минут забрать свои вещи и проваливать. Это известие их несказанно обрадовало — по возможностям для привольного и разгульного воровства переезды могли сравниться только с пожарами.

Но Персимид, на которого конфуз с ложным Санта-Клаусом произвел большое впечатление, решил не ограничивать себя банальным воровством.

— Фонька, — объявил он супруге Персефоне, — счас провернем крутой шахер-махер!

Шахер-махер заключался в следующем — Персимид с Персефоной быстро укладывают самое необходимое из добра и шумно уходят. Артемод, как настоящий домовой, не упустит такой шанс и полезет в их комнату. А пока он будет разбираться в оставшейся ерунде, можно порыться в его вещах.

— А я думала, ты тупой! — удостоила мужа похвалы Персефона, запихивая в сумочку очень ценную штуковину непонятного предназначения. — У Артемки должно быть много всякого. Он хвалился, что давеча волшебникову школу почистил.

За четверть часа супруги успели провернуть первую часть шахер-махера: собрали, что могли, и с четырьмя чемоданами демонстративно прошли мимо Артемодовых владений, громко причитая о том, что не смогли взять самое ценное. Еще через минуту Персимид хихикал, глядя из-за угла, как сосед крадется в его комнату.

— Стой на стреме! — шепнул хитрый домовой жене и заскочил в комнату Артемода.

Оказавшись внутри, Персимид остановился и медленно обвел взглядом помещение. Он был опытным воришкой и знал, что лучше потерять пять секунд на осмотр местности, чем хватать что попало. И на сей раз испытанная тактика не подкачала: под кроватью Персимид углядел два плотно упакованных баула. Рядом лежал поношенный, но еще крепкий колпак.

Домовой схватил баулы и заволновался. Взять ценный колпак стало нечем.

— А голова? — упрекнул он себя. — На что мне голова дадена?

Персимид нагнулся, сунул лохматую башку под кровать и ловко подцепил серый головной убор. Когда Персефона, обеспокоенная долгим отсутствие мужа и довольным видом пробежавшего мимо Артемода, бросила стрему на произвол судьбы, она обнаружила Персимида в странной позе. Домовой стоял посреди комнаты в старом колпаке, растопырив пустые пальцы и упершись взглядом внутрь себя. Артемодовы баулы отсутствовали.

— Все-таки ты тупой! Обдурил нас Артемод! И наши, и свои вещички утащил! А ну быстро хватай, что есть, и бегом отседава! Ты тут последний домовой остался, все уже на тусовке тусуются[ 92]!

Но Персимид выслушал отповедь жены без обычного пиетета.

— Персефона! — произнес он, не снимая с лица выражения, идентичного задумчивости. — У меня в голове кто-то говорит! Что это?

— Это невозможно по принципиальным причинам, — объявил Уинстон Мордевольт, вычерчивая какую-то загогулину на ватмане. — В такие сжатые сроки, с таким мизерным финансированием, без полного штата лаборантов...

— Профессор, — взмолился Югорус Лужж, — а если я очень попрошу? Нет, лучше — если интересы человечества потребуют? Если вы узнаете, что от результатов вашей работы будут зависеть судьбы миллиардов? В том числе и живых существ?