Людмила Астахова - НЧЧК. Теория Заговора

– Ты не мыслечтец и не сможешь провести направленный поиск.

– Что ж делать?

Прежде чем ответить, Нолвэндэ долго колебалась:

– Понимаешь… мы могли бы объединить усилия… – Она испытующе поглядела на Эрина. – Если позволишь войти в твое сознание, то я попробую определить, откуда исходит сигнал-призыв. Это не потребует много времени.

– Хорошо, – сразу же согласился эльф. – Тебе виднее, мыслечтица у нас ты.

Но девушка не торопилась.

– Эрин, после… хм… маго-анализатора… в общем… любое твое сопротивление, недоверие… словом, если ты хоть в чем-то мне по-прежнему не доверяешь, подозреваешь… я не хочу причинять тебе вред, а тебе будет очень больно, и может даже случиться шок…

Еще несколько дней назад ап-Телемнар оскорбился бы на подобные предположения, но последние события многое изменили в их отношениях. И если задаться вопросом, насколько полно он раньше доверял Нолвэндэ, то вразумительного и однозначного ответа пришлось бы ждать очень долго, как окончания гоблинской пьянки, то бишь до утра. Особенно, если вспомнить, что в её предательство Эрин поверил сразу, как только увидел капитанские погоны (вот и еще повод для обиды, хотя уже понятно – она взяла их преднамеренно и для отвода глаз). Там, на набережной, мыслечтица полностью контролировала его сознание, разум и чувства, на время превратив в живую марионетку. Это ощущение трудно забыть и заставить себя повторить опыт, кстати, тоже.

Итак, вопрос стоит ребром: верит ли капитан лорд ап-Телемнар женщине, которая его удержала у самого Порога Чертогов, которая ради спасения его шкуры и мозгов не побоялась обмануть могущественных заговорщиков, настолько, чтобы отдать власть над собственным разумом? Той, которая добровольно отреклась от его любви, вычеркнула из сердца и к тому же просто боится.

Ау, паранойя? Что скажешь? Молчишь? Вот и чудненько.

– Хорошо, Нол, давай попытаемся, – сказал энчечекист.

– Уверен?

Он только кивнул в ответ. И попытался расслабиться.

– Сначала мы установим контакт…

Но с первого раза ничего не вышло, точно также, как и со второго. Почти неуловимое ментальное соприкосновение отзывалось приступом жестокой мигрени у обоих напарников. Капитан ап-Телемнар непроизвольно, инстинктивно сопротивлялся, а это означало…

Нолвэндэ сникла и погрустнела. Недоверие оказалось взаимным и симметричным. И как всегда, это случилось в самый неподходящий момент, когда надо действовать и торопиться, когда нельзя больше ждать.

Делать было нечего, кроме как расставлять все точки над «i» в походных условиях. И Эринрандир в очередной раз наступил на горло собственной песне, заставив себя говорить то, о чем предпочел бы молчать:

– Нол, ты сама подвела черту под нашими отношениями, и хотя мне очень горько, что все получилось так… хм… некрасиво, но поверь, я уважаю твой выбор, и никогда, слышишь, никогда даже в мыслях не посягну на твою свободу. Деваться нам некуда, надо найти источник голоса любой ценой, иначе получится, что все зря, зря принесена в жертву жизнь Элеммира, душа Линдиссэ, свобода Фторра, наша с тобой… наши чувства. Я постараюсь не сопротивляться, честно постараюсь, и надеюсь, что получится. И еще… ты не должна обращать внимания на мои ощущения, я перетерплю любую боль, но локацию сигнала ты найди, постарайся… Хорошо?

А счастье было так возможно, и так возможно, и вот так… Это я не то чтобы конкретизирую… скорее, о ситуации в целом. Взять локацию сигнала, которого я не слышу – и не просто же так не слышу, наверняка там имеется хитрость, секретка не против ушлого мыслечтеца даже, а, возможно, и просто против любого существа женского пола. Леди Лаириэль голос тоже не слышала, а это не может не наводить на интересные мысли. Так что наша единственная нить – это Эрин.

Ломать его, как тогда, на набережной? Ха. Во-первых, так я уже не могу, и смогу теперь не скоро, а во-вторых… Даже если бы могла, если бы хватило сил – не хочу. Второго такого раза ни один из нас не выдержит. Сдохнуть не сдохнем, а вот ни о каком доверии потом и речи не будет. Себя я возненавижу за то, что сделала, а его – за то, что позволил. Так что сила тут не поможет. К тому же… далеко не факт, что неведомый «шифровальщик» не предусмотрел и такой вариант.

А добровольный контакт, как раньше… Ну да, мы же так друг другу доверяем!

Мигрень я переживу. Я не переживу позора.

Поэтому – вдохнула, выдохнула – и медленно, осторожно… у меня получится, у меня не может не получится… сомнения разрушают любую магию, а ментальный контакт – это тоже магия… магия доверия. Я доверяю тебе? А себе я доверяю?

Да. Ни сомнений, ни колебаний. У меня – нет, у нас! – все получится. Слышишь?

Я не стану тебя ломать. Я не причиню тебе вреда, не подчиню, не попытаюсь управлять. Клянусь. В последний раз просто поверь мне.

Впусти меня.

Ну… еще чуть-чуть…

Давай же. Мы сможем. Я тебе верю, а ты?..

Запутаны и непредсказуемы игры разума. Зачастую, начиная распутывать клубок ассоциаций, мы устремляемся дорогами воспоминаний в такие непроглядные дали, что страшно становится. Справедливо решив, что медитация на тему отношений с Нолвэндэ результата не дает, Эрин попробовал зайти с другой стороны проблемы, пустившись в размышления о сущности доверия. Были же в его долгой и отнюдь не праведной жизни моменты абсолютной веры в чью-то преданность и честность? Были, не могли не быть. Иначе он не выжил бы во время войны. Разве старший лейтенант хоть на мгновение усомнился в своих соратниках? Тому же Птурсу он верил на фронте, как самому себе. Любому разведчику из своего отряда Эрин позволил бы… ну, наверное, вскрыть себе грудную клетку и вручную управлять сердцем. Нолвэндэ тоже соратница, полтора года они не только делили постель, они работали как единый организм, храня друг друга от пули, ножа или магии. И если кто и дрогнул, так это капитан ап-Телемнар.

Так что расслабься, ушастый параноик, и крепко запомни, кто виновник всех твоих несчастий. Как это кто? Ты сам! Чувство вины – лучший ключик к любой душе.

Если душа может онеметь, как передавленный бечевкой палец, то душа Эрина онемела, сама себя обезболив. Сознание подернулось дымкой, молящий жалобный голос звучал откуда-то издалека, и пока Нолвэндэ занималась направленным поиском, энчечекист блуждал по причудливым мирам воспоминаний разных лет, то возвращаясь в глубокое детство, то мгновенно переносясь в недавнее настоящее. Детские шалости, юношеская безответная влюбленность, смешные случаи, забавные происшествия… память – штука забавная, чего только не хранит в своих глубоких сундуках. И только войне не нашлось места. И правильно.

– Все! Я нашла!