Юлия Набокова - Легенда Лукоморья.

— Опоздала ты, девонька,— Любава светло улыбнулась,— не до учениц мне нынче. Я ведь скоро замуж выхожу.

— Вот радость-то! — воскликнула я, заметив за окном мелькнувшую черную тень. Белая кошка заинтересованно порхнула на подоконник и уставилась на восхищенно прильнувшего к стеклу Варфоломея.— За кого же?

Так она мне и назвала имя счастливца!

— Выйду — узнаешь.— Она лукаво улыбнулась.— И тебе тоже советую времени зря не терять. Женское счастье — оно в семье, а не в учении.

Глядя на светящееся лицо Любавы, было ясно, что ни о каких интригах и власти она и не помышляет. Засиделась чародейка в девках по лукоморским меркам, вот и рада-радешенька, что жених на горизонте нарисовался.

— Бери,— расщедрилась она, придвигая ко мне обе бутылочки,— дарю!

Тем временем Варфоломей своими кошачьими комплиментами, видимо, успел вскружить голову хозяйской кошечке. Потому что та, забыв обо всем на свете, метнулась с подоконника и, не заметив на своем пути ведерко с тестом, стоявшее на скамье у стены, опрокинула его. Вязкая масса растеклась по бревенчатому полу, Любава с криком вскочила и, обругав уже умчавшуюся на двор проказницу, метнулась за тряпкой.

Пока чародейка, причитая, ползала по полу и собирала тесто, я не удержалась и перевернула бересту. К моему удивлению, та была совершенно пуста. Как будто бы на моих глазах Любава не выводила с усердием буковку за буковкой. Не успела я удивиться, как береста колыхнулась, и на ее поверхности проступили слова, которые писал невидимый мелок. Вот тут-то я и пожалела, что так легкомысленно отнеслась к занятиям по старославянскому языку в институте. Потому что надпись складывалась из смутно знакомых витиеватых символов. Как я ни напрягала память, перевести письмена так и не смогла. К тому же каждую секунду меня могла застать Любава поэтому я поспешила положить бересту на место.

— Вот беда-то,— горестно проговорила чародейка, поднимаясь с колен.— Все тесто пропало.

— Что ж, не буду мешать.— Я встала с лавки.— Счастливо оставаться!

— Погоди! — окликнул меня голос Любавы, когда я уже была в дверях.— Отвары-то забыла!

Пришлось вернуться и забрать с собой подарки, которые мне были совершенно не нужны. Но не обижать же хозяйку! Хотя я бы с большим удовольствием приняла в подарок каравай. Или кусочек сыра. Или мисочку каши. Желудок настойчиво напоминал о себе, и я досадливо поморщилась, сжимая гладкие бока бутылочек. При первом же удобном случае вручу их тому, кто в них нуждается. Или загоню по спекулятивной цене, если будет нечем расплатиться за ужин.

Однако стоило выйти за забор, как мысли о еде вылетели из моей головы.

— Варфоломей, погляди-ка, это не Сидор там впереди вышагивает?

— Какой такой Сидор? — встрепенулся кот.

Ну да, чего ожидать от Варфоломея — он-то сплетника Сидора видел один раз в жизни и то на волшебной тарелке во дворе Забавы.

Но кот уже сорвался с места, обогнал путника, повернулся к нему мордой и, выгнув спину, громко зашипел. Сидор схватил с земли камень и запустил в кота. Тот чудом успел увернуться и взлетел на забор, откуда продолжил шипеть вслед мужику.

— Варфик, ты цел? — Я подбежала к нему.

— Я-то цел, а вот этому,— кот погрозил в спину Сидору, который как раз завернул за поворот,— еще не поздоровится! Ух я ему!

Кот аж подпрыгнул на месте, не удержался на заборе и рухнул вниз, в пышные листья лопуха.

— Глаза выцарапаю! — профырчал он, выбираясь оттуда и стряхивая с уха большую жирную гусеницу.

— Это всегда успеется,— остановила его я.— Как ты думаешь, что он здесь делает?

— Живет? — предположил Варфоломей.

— Навряд ли,— возразила я.— Сидор, Фрол и Клим из одной деревни. И Фрол, говоря о чародейке Любаве, сказал, что живет она далече от них. А теперь догадайся с трех попыток, какое дело могло унести Сидора так далеко от дома?

— Неужели за люблянкой пришел? — Кот в удивлении округлил глаза. — Да на что только этот сморчок надеется? Я уже заранее сочувствую его зазнобе.

— Не думаю, что дело в зазнобе.— Я покачала головой.— Тебе напомнить, при каких обстоятельствах мы последний раз лицезрели Сидора?

— Волшебное блюдо Забавы! — вскрикнул кот.

— Точно. Сдается мне, Сидор явился сюда за новой сплетней. И,— я глянула на солнце, клонившееся к закату,— скоро будет новый сеанс связи.

Нельзя допустить, чтобы он опять наговорил гадостей про Бабу-ягу! — заявил Варфоломей.

— Согласна.

— Давай я нападу на него, он растеряется, а ты огреешь его по голове горшком.— Кот махнул на горшки, которые

сушились на заборах у каждого дома.— А пока он опомнится, оттащим его в какой-нибудь сарай и свяжем!

— Ну и фантазия у тебя, Варфоломеюшка. Вот что, у меня есть идея получше...

Сидор, не догадываясь, что за ним наблюдают, скорчил страшную рожу, растянув губы и обнажив зубы, после чего потер зубы пальцем. Потом поплевал на ладони, пригладил лохматую голову и принялся подкручивать ус.

— Пора,— шепнула я, вылезая из-за куста с бузиной. Кот юркнул следом за мной.

Последний час мы тайком кружили за Сидором по всей деревне. Народ возвращался с полей, улицы были полны людей, и мне ничего не стоило затеряться между спешащими по воду девицами, молочницами, предлагающими соседям свежий удой, и мужиками, обсуждавшими заготовки сена и лучшую наживку для рыбалки на щуку. Сидора узнавали: кто-то, разинув рот и бросив ведра, спешил к нему, чтобы узнать последние сплетни, кто-то презрительно морщился и отворачивался, показывая, что не желает иметь с ним дела. Так или иначе, но недостатка в слушателях и осведомителях у Сидора не было. Наконец народ разошелся по домам, чтобы собраться за большим столом и плотно отужинать, а Сидор сел на завалинку напротив колодца, достал зеркальце и принялся скалиться.

— Скукота,— бормотал он,— день-деньской одно и то же. Ни одного достойного события, опять все самому выдумывать придется. девочка Маша заблудилась в лесу, потом вышла к соседней деревне, откуда ее вернули домой на следующий день. Что может быть скучнее? — Сидор скорчил досадливую гримасу.— То ли дело девочку Машу украла злобная Баба-яга.— Он криво ухмыльнулся и закатил глаза, дав волю фантазии.— Ступу, уносившую девочку прочь, видел пастух, а мужики, рыбачившие у лесного озера, слышали ее крики о помощи, но, как ни грозили колдунье удочками, так и не смогли помочь несчастной деточке… — Сидор притворно всхлипнул, не отводя глаз от зеркала.— Родители в трауре, соседи в ужасе, народ в панике. Баба-яга — вот имя врага!

— Нет, я больше не могу это слышать,— зашипел Варфоломей у моих ног.— Я сейчас его на клочки раздеру.

— Рано,— придержала его я.

— Хорошо хоть упыриху намедни встретил,— забубнил Сидор.— В прошлый раз не довелось рассказать, зато теперь будет чем народ потешить. Уж я-то поведаю про упыриху окаянную, с когтями в землице испачканными, с губами кровы вымазанными, что мне с попутчиками в лесу дремучем встретилась, двух богатырей загрызла — не подавилась, насилу сам ноги унес!