Сенкия Сияда - В Школе Магии Зарежья

Платье я выбрала парчовое серебристое с многослойными юбками из тонкой и чуть шуршащей, как легкий дождик, материи. Парча переливалась, играя в бликах света рельефами резкого цветочного орнамента. Верх, бывший когда-то массивным и начисто срезанный мною же самой в порыве портновского вдохновения, представлял собой не что иное, как корсет, намертво соединенный с юбкой и открывающий плечи и глубокое декольте.

Однако без Тамарки я столкнулась с такой трудностью, как самостоятельная шнуровка этого элемента дамского гардероба. То есть зашнуровать-то я могла, вот только недостаточно туго, отчего мой торс болтался в нем как ложка в стакане. Попыхтев какое-то время, и посокрушавшись о невозможности изворачивать руки по способу кузнечиковых коленок, я на время оставила тщетные попытки.

Достала из закромов шкафа босоножки, купленные к окончанию Ступени. Они были на довольно высоких каблуках и выполнены из тоненьких серых ремешков, перехваченных изящной серебристой пряжкой, в общем, идеально подходили под наряд. Надела на шею Ладмиров амулет, он, в отличие красного артефакта из Хольего укреня, у которого цепь мне была длинной до пупа, вполне мог сойти за обычную подвеску-украшение. Я взглянула на себя в зеркало и неуютно повела плечами — чересчур много тела было обнажено, что было непривычно после целомудренных школьных мантий и учебных строгих облачений. Вслед за босоножками свет увидела их одногодка — прямоугольная накидка на плечи из прозрачного белого шелка с кисточками на конце. С косметикой я в отличие от Тамарки была на «Вы», поэтому просто подвела очи черным и подкрасила губы красным. Волосы завила нагретыми на огненном шарике щипцами на крупные локоны. Критически присмотрелась в зеркало.

Внешность у меня, по моему мнению, довольно заурядная — невысокий рост, прямые (на самом деле из-за постоянного ношения косы они всегда волнистые) темно-русые длинные волосы, чуть раскосые распахнутые карие глаза с черными прямыми, как стрелы, ресницами; черные брови, которые моя Тамарка отчего-то нахваливает и называет «соболиными»; прямой носик (и вовсе он не длинный, это все преломление света!), лицо по форме кажется округленным из-за скул. Губы — абсолютно мамины, с лукаво приподнятыми уголками, довершают мой скромный целомудренный облик. Из-за этой лукавости в Ступени мне говорили, что я похожа на человека, задумавшего захватить мир, ну или, по меньшей мере, с минуты на минуту совершить какую-нибудь пакость. И если первое я не воспринимала всерьез, то насчет второго порой стала подумывать, наверное, это и предопределило склад моего ума, какой-то пройдошливый и ненормально изогнутый.

Подобная сегодняшней экипировка, наверное, смогла бы украсить и Труля Шлисовича, поэтому я в принципе осталась довольна. Послала воздушные поцелуи своему отражению, затем по очереди приняла выгодные и кокетливые позы, какие всегда есть в запасе у каждой девушки. И вот все было приготовлено, оттягивать момент больше было нечем. Я осталась одна на один с незатянутым корсетом.

Один шнурок я схватила зубами, другой, лежа животом на кровати, тянула изо всех сил вбок. Когда раздался стук, я прекратила пыхтеть и невнятно промычала:

— Кто там?

И только когда постучали во второй раз, я глянула по направлению стука — в окно. Выплюнула шнурок и поднялась открыть форточку.

— Мог бы хоть раз войти как нормальный человек, через дверь, — пробурчала я вместо приветствия. — В школе сейчас все равно никого не осталось, ты бы не привлек излишнего внимания.

— И пропустить такую сцену? — Ладмир весело кивнул на кровать, с которой я только что поднялась. — Да ни за что!

Я засопела:

— Охаверник бессовестный!! Скоро дойдет до того, что я на окна ставни навешу.

— Позволь тебе помочь, — улыбнулся Ладмир и, мягко развернув меня за плечи холодными руками, схватился за шнурки. Потом сразу выпустил их и, дотянувшись до шпилек на полочке возле зеркала, ловко заколол мне волосы наверх, после чего опять взялся за шнурки. Я глянула в зеркало и решила, что, пожалуй, так и оставлю волосы убранными наверх — сразу красиво подчеркивается шея.

— Мужчины плохо затягивают корсеты, — разглагольствовала я, — обычно боятся сделать больно и тянут недостаточно туго... Хххо-о-о-о, — я задышала мелко-мелко, как собачонка после пробежки, и задушено прошипела: — Или чересчур туго, потому что у них силы немерено и мозгов с горох.

Тамарке, чтобы довести меня до такого полуобморочного состояния, приходилось пыхтеть полчаса, дотягивая шнурки по волоску и практически упираясь ногой мне в зад.

— Достаточно? — осведомился откуда-то сзади Ладмир.

— Да, — шепнула я, стоя на цыпочках (будто это хоть сколько-то могло подсобить в заборе воздуха в грудь!), потом вспомнила, что мне предстоит еще путь по катакомбам, и пискляво добавила: — Можно самую чуточку ослабить, — и Ладмир стал завязывать шнуровку на аккуратный бантик, а я принялась на пробу, по чуть-чуть выдыхать. Чуточку выдохнула, и всё — воздух в легких закончился. Потом немножко вдохнула. Корсет затрещал, а я пугливо замерла — предел обнаружен — и поделилась основными впечатлениями: — Мне кажется, я теперь знаю, что чувствует муха после мухобойки. Ну, знаешь — такое ощущение, будто кишки собрались сбежать через рот.

— Ну и какие планы на вечер? — поинтересовался у моего отражения Ладмир, стоя позади и продолжая поддерживать меня за ставшую осиной талию.

— Да так, никаких, — пошаркала ножкой я. — Молочка попить, почитать немножко перед сном.

— А это у тебя, значит, такая домашняя одежда? Или ночнушка?

«Нижнее белье», — раздраженно подумала я.

— Да знаешь, — я забегала глазами, — забыла постирать одежду, не ходить же в грязном, дай, думаю, одену...

— Ага, — не стал спорить Ладмир. — А то я уж подумал, что ты собралась на последний Имперский бал, посвященный коронации.

Я натужно рассмеялась:

— Да нет, как ты мог такое подумать! Кто я такая, чтобы меня на него пригласили?

— А мы бы неплохо смотрелись там вместе, — задумчиво выдал Ладмир. Я вслед за ним присмотрелась к нашему совместному отражению в зеркале. Ладмир, выше меня на целую голову, шею и еще два вершка [4] Это, конечно, утрирование, но вообще, если есть знакомый палач, то рост спутника — дело весьма относительное , хоть и не изменил своему любимому черному цвету, выглядел представительно в элегантном костюме и черной личневой шелковой сорочке.

— А ты куда так разоделся? — прищурилась я, подбоченившись как сварливая жена. — Поди на Имперский бал?

— Не-ет, — он сделал возмущенный вид, — как ты могла про меня так подумать? Чтобы я и на бал? Я иду по бабам!

— А, — выдохнула я, — тогда ладно.