Владимир Черепнин - Вовка в Троеклятом

— Так там же еще…

— Цыц! Хватит о жратве… Что я велел должно быть выполнено и все. И передавай огромный привет моим потомкам. Чтобы побольше провизии выслали. Скажи, загибаюсь тут, вот.

Ничего нет скучней однообразного ожидания. И я решил вступить в разговор с медвежонком. Кроме желания убить время, на это имелось еще две причины. Во-первых, жалко было забитого Пятачка, а, во-вторых, заинтересовало упоминание Вини о потомках. Стало жутко любопытно, какие они и сколько.

— Так, значит, ты посылаешь нас к своим детишкам?

— Нет.

— Внукам?

— Нет.

— Так ты же сказал…

— Я ничего не говорил ни о детях, ни о внуках. А потомки — это совсем другое. И не то, что ты подумал, и что все под этим подразумевают. Те, у кого вам придется укрываться, считают себя высшими существами. И задались они вопросом, от кого произошли? (Вот, вы, люди — от обезьян). Перебрали множество вариантов, даже одно время остановились на вас, на людях. Но однажды, мы вот с этим, — Пух указал на Пятачка, — в гости к ним забрели. Они как увидели меня за столом, так сразу же и прозрели. Поняли, что их предками были медведи. А мне что? Я не возражаю. Кормят хорошо и ладно.

Меня очень заинтересовали высшие существа, произошедшие от медведей. Но вопрос я не успел задать. Быстро приближался шелест крыльев, и через минуту Горыныч, оседланный разбойником, приземлился на опушке, виднеющейся сквозь просветы в кустах. Мы поспешили к своему «летательному аппарату». Пух, хотя и неохотно, но последовал за нами. Наверное, для того. Чтобы дать последние наставления поросенку. Однако. Все получилось не совсем так, как рассчитывал Вини.

Когда мы вышли на опушку, и Пятачок вблизи узрел трехглавое чудовище, на котором ему предстояло добираться до Города, он, видимо, решил, что пробил его последний час. Наступил момент истины.

— Ох, Вини, Вини! Хоть ты и хороший и добрый друг, но я просто обязан сказать, что вдобавок к этому, ты порядочная сволочь и злобная паскуда!

Медвежонка посетил временный паралич, и по сей уважительной причине он не смог даже хоть как-то возразить на обвинения друга, не говоря уж о физическом воздействии.

Между тем, Пятачок, понявший, что двум смертям не бывать, а одной не миновать, причем в самом ближайшем будущем, продолжал:

— Ты только и думаешь о своей проклятой жратве, проглот несчастный! А я с голода пухну. Ты даже разыскал припрятанную мной половинку ватрушки. И съел. Ты стал спать всего по три часа! Времени на прием пищи не хватает. Так и сдохнешь от недосыпания.

Глянув на Пуха, я сообразил, что перспектива умереть от непродолжительного сна ему вряд ли угрожает, так как он был на волоске от того, чтобы погибнуть от удивления. Дабы не допустить подобного исхода, я подхватил поросенка и быстро взбежал на спину Горыныча по услужливо подставленному крылу. Я притулился на небольшое сидение, укрепленное на пилообразной спине. Рядом примостился Васька. Карл уселся на плечо Соловушке, который тут же скомандовал:

— Тьегай, Гойинысь!

— Пух! Я тебя все равно люблю! — Провизжал Пятачок стоящему истуканом Вини с уже взлетающего змея.

Горыныч быстро набирал высоту. Я оглянулся на лес. Ребята поработали на славу: клубы черного дыма поднимались со всех сторон.

— Вячеслав, вы там ничего на самом деле не подпалили?

Видимость лесного пожара была слишком уж натуральной.

— Не волнуйся, Вовка! Все систая фиксия! — счастливо успокоил разбойник.

Верить или не верить Соловушке у меня не оказалось времени. Повинуясь шестому чувству, я успел подхватить Пятачка за шкирку и выставить его на вытянутой руке «за борт» Горыныча. И, как раз, во время.

То ли действительно было высоко и страшно (хотя по сравнению с полетом на ступе лично я чувствовал себя находящимся на борту лайнера), то ли была какая-то инфекционная причина, и поросенок от длительного общения с Пухом подхватил медвежью болезнь (за Сереньким такой беды я не замечал). Так или иначе, но в некоторой мере я даже был благодарен медвежонку, за то, что он держал Пятачка на голодном пайке. Конечно, мой поступок ни храбрости, ни сил держаться поросенку не прибавил, скорей, наоборот. Но понять меня можно. Я заботился не только о себе (хотя и не без этого тоже). После того, как доставит нас в Город, трехглавый змей собирался прямым ходом отправляться жениться. И я просто не мог допустить, чтобы он предстал перед избранницей после многолетней разлуки со следами свинячьего страха на теле.

Как бы там не было, он через несколько минут полета все нормализовалось. О действительной причине можно было опять-таки только догадываться. Возможно, Пятачок привык к высоте и перестал бояться, или у него все кончилось.

Наша воздушная экспедиция приземлилась на площадку у тыльной стороны дворца. На место постоянной дислокации Горыныча. Мы покинули свои посадочные места и сгрудились возле правой головы змея, в противоположной от дворца стороне. И сделали это весьма своевременно. Открылась одна из задних дверей, в проеме которой возник Али Баба, украшенный неизменными белой чалмой и елейной улыбочкой.

— Видел, видел. Молодец. Наимудрейший высоко ценит преданных исполнителей…

— Где моя коза?!! — Неожиданно рявкнула левая голова, находящаяся ближе всех к визирю.

— К-к-какая коза? — промямлил царедворец и пятясь, поспешил ретироваться, хлопнув дверью.

— А на самом деле, что за коза? — Спросил я у Горыныча, после того, как стало ясно, что опасаться больше нечего, и в ближайшее время нас никто не побеспокоит.

— Я бы сам хотел узнать, посетовала все та же левая голова, пытаясь скрыть ехидные искорки в глазах. — Но ведь я с сегодняшнего дня, все-таки Сидор. И мне положена персональная коза.

— Когда полетишь?

— А прям сейчас, — ответил хор, — только водочки стебану пару бочек… на каждого.

— А далеко лететь-то?

— Вообще, пару дней. Но сейчас домчусь за сутки!

Мы попрощались со змеем, пожелав ему удачи, долгой и счастливой семейной жизни.

И было непонятно, кого мы лишаемся, как минимум, на два дня. То ли грозного союзника, то ли страшного врага. В первом случае мы могли бы иметь весьма веский аргумент в спорах с Емелей. Что же касается второго варианта, то думать о нем даже не хотелось.

На площадь выходить мы не стали. Задними улочками, сделав порядочный крюк, мы наконец, попали в пункт назначения.

После того, как Горыныч взмыл в небо, унося с собой Пятачка и непонятных друзей Серенького, Вини Пух еще некоторое время стоял не в силах отойти от отповеди поросенка.

Все было неправильно. Медвежонок не собирался обижать Пятачка. Все делалось в шутку, и, судя по всему, нравилось окружающим.

Вини тяжело вздохнул. Делать нечего. Нужно идти искать друга и попытаться все объяснить. Новый вздох. Медведей в Городе отлавливают совсем не на шутку. А на полном серьезе.