Дуглас Хилл - Заварушка на Фраксилии

Не сбавляя хода, я пробежал еще один выставочный зал. И попал в истинный кошмар.

Вышло так, что большая часть сражающихся оказалась там одновременно со мною — возможно, их привлекли звуки стрельбы. В галерейный комплекс можно было попасть с разных сторон через многие двери. Когда я пулей вылетел из одного зала и бросился в смежный, откуда ни возьмись появились пираты и обстреляли меня. В следующий миг из двери напротив выскочила горстка убивоидов и открыла огонь по пиратам. Завязалась перестрелка. Воспользовавшись этим, я с грохотом высадил первую попавшуюся дверь и ввалился в следующий залец, где испуганно оберувшиеся ко мне дегтярники тотчас пустили в ход бластеры. Я ответил огнем, и они обратились в бегство, столкнувшись в дверях с группой гангстеров. Столкновение перешло в кровавую рукопашную, я же под шумок выбрался на четвереньках в следующую длинную галерею, увешанную бесчисленными голопортретами неизвестных.

Недолго думая я решил пробежать ее без остановки — и с этой минуты началось мое сошествие в ад. В галерее было множество дверей, и за каждой меня поджидала по меньшей мере пара вооруженных убийц — дегтярники, убивоиды, пираты, ганестеры. Стоило мне подбежать к какой-нибудь двери, и они выскакивали оттуда, как чертик из табакерки, и тотчас исчезали вновь, едва в следующем проеме возникали новые персонажи, открывающие огонь и по мне, и по ним. Эти внезапные, судорожные появления и исчезновения делали их похожими на страшных механических кукол, и все они мгновенно забывали обо мне, с воплем несущемся сквозь их бесконечную череду. Но я добрался до дальнего конца галереи целый и невредимый, не в силах поверить в свое счастье.

Заметив пологий спиральный подъем на следующий уровень, я поспешил убраться подальше от страшной выставки. Тут было относительно тихо, только два убивоида, спускавшиеся поодаль на гиперлифте, несколько раз выстрелили по мне. На верхнем уровне события несколько минут развивались спокойно, а потом, одновременно выскочив в узкий зал из двух противоположных коридоров, на меня напали пират и дегтярник. Не теряя времени, они попытались подстрелить меня. Вымотанный недавней гонкой до предела, я вскрикнул и кинулся на пол. Пират и дегтярник вновь выстрелили, теперь уже друг в друга, оба поразили цель и упали, недвижимые.

Не знаю, сколько я пролежал между их трупами. Я не был ранен, но прежде чем продолжать бегство, мне нужно было собраться с силами. Я был близок к панике — я вновь заблудился и угодил в эпицентр переделки, которая, похоже, тащилась за мной как привязанная. Необходимо найти нового провожатого, другого сервилоида, думал я, который покажет мне безопасный окольный путь к главному входу.

Я совсем было собрался встать, когда услышал позади шаги и голоса и в страхе замер, стараясь не дышать. Это было совсем не трудно — ужас парализовал меня. Это спасло мне жизнь.

Сквозь неплотно смеженные веки я заметил две пары приближающихся ко мне черных брюк в тонкую белую полоску. Прислушавшись к звучавшим все громче голосам, я с содроганием узнал один из них и помертвел. Это был зловещий, леденящий душу рык Пульвидона.

— Я надеялся взять Карба живым. — Он ткнул меня в бок носком ботинка. — Я хотел убить его сам. Он бы у меня долго подыхал.

Спутник Пульвидона хрипло рассмеялся.

— Все равно ему пришлось несладко. Гляди, у него вся рожа синяя. Видать, получил порцию отравленных стрелок.

Пульвидон хохотнул.

— Как раз под цвет его костюмчика, верно?

Вероятно, насчет цвета моего лица они были правы — я изнемогал от недостатка воздуха. О том, чтобы неожиданно вскочить и перестрелять негодяев из бластера, нечего было и думать. Ведь один из них был Пульвидон.

Он еще раз пнул меня в бок и, к моему величайшему облегчению, вместе со своим напарником вышел из зала, на ходу бормоча что-то о том, что нужно связаться со всеми ребятами и собраться где-нибудь в одном месте. Дождавшись, чтобы их шаги затихли вдалеке, я вскочил и удрал в противоположном направлении.

В следующий миг воздух вокруг меня раскалился и загудел от молний, вылетающих из указательных пальцев трех убивоидов. Они промахнулись: в отчаянном прыжке я бросил свое тело в кабину ближайшего гиперлифта. Убивоиды кинулись следом, не переставая палить вверх. Бластерный огонь расплавил и разнес в пыль добрую треть магнитного диска, на котором я стоял, но что-то вдург отвлекло внимание механизмов, и они исчезли так же неожиданно, как появились. Повисла тишина. Трепеща, я лежал и ждал, пока мой диск остановится.

Выбравшись из лифта, я обнаружил, что попал в странно тихое место, спокойное, как «глаз бури». Я стоял в конце широкого, короткого, упоительно безлюдного коридора. Бесшумно пробравшись к двери в другом его конце, я приложил к ней ухо и прислушался. Судя по доносящимся из-за двери звукам, за ней определенно шла какая-то жизнь. По-видимому, дверь эта отгораживала от коридора довольно большое помещение — громкому голосу, слышному за ней, вторило гулкое эхо. Но особенно потрясло меня другое. Среди стрельбы и смерти, смерчем гуляющей по Святилищу, подгоняющей и настигающей несколько вооруженных банд, я услышал многоголосый, дружный женский смех. И сразу же прочие звуки, идущие из-за двери и поначалу принятые мною за шумы, наконец достигли моего сознания, и я узнал тихую приглушенную музыку и пение птиц.

Еще не до конца поверив, я уже знал — догадка моя верна. В Святилище было единственное место, где женщины сейчас могли смеяться, а птицы петь. Лифт, куда я бросился в порыве отчаяния, вынес меня к дверям «Райского уголка» — личных покоев царебога.

Я отлично понимал, что мне нечего там делать, и мне совершенно не хотелось туда идти. Но противостоять внезапно обуявшему меня любопытству я не смог. Осторожно пригнувшись, я чуть-чуть приотворил дверь и заглянул в щель.

Дверь открывалась на богато украшенный балкон, опоясывающий помещение внушительных размеров. Голос и смех, услышанные мною, доносились снизу, из-под балкона. Я увидел овальный зал с тремя украшенными ажурным орнаментом входами, симметрично расположенными на уровне пола. По длинне овал был примерно в сто пятьдесят метров. Балкон, на который я в конце концов выбрался, отделяло от пола метров двадцать. На столько же над ним возносились к бледно-голубому куполу стены. Под куполом горело искусственное солнце солидных размеров.

В узких концах зала, где помещались действующие сейчас установки «Иллюзион» (я видел такую на лайнере эмиссара), можно было видеть пасторальные сценки — оттуда и неслось щебетание птиц. Справа поднимался пронизанный солнечными лучами лес, слева зеленел лужок с пригибающейся под порывами ветерка травой. Над цветами вились и сновали разноцветные насекомые. Но все это я окинул лишь беглым взглядом — основное мое внимание сосредоточилось в средней части овала, раскинувшейся непосредственно под моим балконом.