Алексей Смирнов - Собака Раппопорта

Проходивший мимо Миша бросил ненавидящий взгляд на Каштанова и процедил:

— Сволочь такая.

Следующее утро принесло с собой новую неожиданность: явилась собачка ватниковской соседки, уже сильно беременная.

— Как так могло получиться? — Собрался целый консилиум: смешанный, из среднего персонала и пациентов.

От собачки ужасно несло помойкой, и старшая сестра Марта Марковна немедленно сообразила:

— Она же при пищеблоке крутилась, среди приблудных. У нее, небось, была течка, вот она и сбежала.

Хозяйка собачки тоскливо озиралась по сторонам. Ее состояние мало чем отличалось от названного Мартой Марковной — во всяком случае, психологически, однако бежать ей было некуда. Она не пользовалась популярностью среди больных, отличаясь предельной стервозностью, да и лицом не вышла, и оставалась с собачкой. В этом угадывалась своя логика — где же и быть даме с собачкой, как не в "Чеховке"?

— Но как же так? — вопрошала она, размазывая по лицу слезы, тени, румяна и помаду. От этого лицо приобретало цвет, характерный для свежих травм, и Васильев, пробегавший мимо, решил впопыхах, что пациентка либо упала, либо кто-то начистил ей рыло, и что неплохо было бы перевести ее в острое отделение, избавившись сразу и от нее, и от собачки. — Почему она на сносях? Так быстро? Я никогда не допускала, я никогда не позволяла…

— Они мутанты, — Марта Марковна говорила исключительно убедительно. — Вся эта псарня под окнами — сплошные мутанты. Все время на солнышке — чего же еще надо? Они даже градусники жрут, когда выбрасываем битые, даже гепатитные шприцы. У них ускоренный обмен веществ, и они размножаются, как микробы. Сегодня иду и гляжу, что там их уж вдвое больше против вчерашнего! Скоро сожрут всю больницу! Бедный, несчастный Дмитрий Дмитриевич!.. За что ему такая напасть?

Привычно утирая глаза платком, Марта Марковна затопотала прочь.

А Ватников, явившийся свидетелем всего разговора, переборол себя и отправился в гости к соседке, когда та осталась одна, в обществе любимицы.

Собачонка, живот которой был сильно раздут, лежала на коврике и смотрела посоловевшим взглядом. Иван Павлович решил, что Марта Марковна, пожалуй, права, но его интересовало другое.

— Лидия… — он запнулся, не зная отчества дамы.

— Лида просто, — прорыдала та, набрасывая на загипсованную ногу пеструю шаль.

— Я — Ваня, — глупо сказал Ватников. — Вы разрешите присесть?

Дама не возражала, но поглядела на Ватникова с несколько преувеличенной опаской.

— Вы психиатр? — спросила она. — Я знаю, вы психиатр. Вас попросили меня осмотреть, правильно?

Сама того не зная, она попала в самую точку. Правда, намерение Медовчина так и осталось невыполненным — и может быть, это было и к лучшему, ибо намерения выполняются далеко не всегда, а мир как стоял, так и продолжает стоять: не потому ли?

— Но я же на лечении, — развел руками Ватников. — Я и права-то не имею, да еще без вашего согласия.

— Я побаиваюсь психиатров, — призналась Лида. — Они так смотрят… — Она поежилась.

— Я могу отвернуться, — с готовностью предложил Иван Павлович.

— Нет-нет, — остановила его та, — не делайте этого. Окажите мне любезность.

Она соблазнительно улыбнулась, и Ватникова пробрала дрожь.

— Я, собственно, вот по какому вопросу, Лида, — вымученно молвил он. — Вы вот с собачкой тут. У меня тоже имеется собачка… дома, — соврал Иван Павлович. — Сейчас она у соседей, пока я лечусь. Мне бы тоже хотелось, чтобы меня рядом согревал… четвероногий друг, — при этих словах Ватников отчетливо ощутил, как противоестественная пятая нога стучит ему в сердце и требует скорректировать характеристику друга.

— Двуногий лучше, — изогнулась Лида, но тут Иван Павлович так посмотрел на шаль, прикрывавшую ногу гипсовую, что полностью обезоружил кокетку. — У вас-то какие могут быть сложности? — обиделась Лида. — Попросите, и вам разрешат. Вы же свой. Начмеда и попросите.

— Да-да, это верно, это мне надо обдумать… Мысли, знаете, собираются неважнецки. А вы у начмеда просили?

— Ну да, — кивнула дама с собачкой. — Мне, знаете ли, тоже нелегко отказать. Он разрешил охотно — не сразу, конечно, немного помялся, но я уже видела, что он мой… Я же знала, что верх одержит французская кровь… он галантен, он не может отказать даме. А у вас, часом, не было в роду французов?

— Нет-нет, — Ватников быстро поднялся.

— Ну, не французов — кавказцев? Итальянцев?

— Бабка была из финнов, — Иван Павлович уже стоял на пороге и прощально раскланивался.

Он вернулся к себе. Утро печально высвечивало остатки вчерашнего пиршества: тарелки с крошками, невымытые стаканы и чашки, жирные пятна. Ватников сдернул клеенку-скатерку, разрисованную грушами и яблоками, зашвырнул ее в угол.

Пиршество было дружеским, но строгим, безалкогольным; вчера Иван Павлович кое-как перетерпел; сегодня он испытывал острейшую потребность в выпивке.

Он вытащил истертый кошелечек, пересчитал мелкие мятые бумажки и мелочь — состояние было удовлетворительное. Овсянка и боярышник, мичуринская гибридизация с ошеломляющим эффектом. Иван Павлович выглянул в окно и сощурился на дождик: моросило всерьез, и он натянул плащ, надел шляпу.

— Куда вы, Иван Павлович? — с притворной почтительностью окликнул его медбрат Миша, высовываясь из процедурки.

— Прогуляюсь я, Миша. На волю хочется, тесно мне здесь.

— Ну, привычка — дело времени, — туманно успокоил его Миша и отступил.

Постукивая палкой, Ватников спустил вниз, раскланялся с работниками приемного покоя и вышел на улицу. Никто не посмотрел ему вслед, отлично зная конечный пункт сосредоточенного массового паломничества: аптека. В больнице была и своя, но Ватников стеснялся стоять туда в общей с больными очереди. Это был барьер, который ему никак не удавалось преодолеть, и он корил себя за неуместную гордыню.

Дождь усилился, Ватников заспешил. Аптека пустовала, Ивана Павловича моментально узнали, но виду постарались не подать, отчего неловкость усугубилась до предела, ибо все знали, что все знают, и так далее. Ватников взял четыре боярышника и пару овсянок. Ему хотелось хорошенько подумать, и он приманивал внутреннего Хомского.

Вернувшись в палату, Иван Павлович начал сортировать и раскладывать по полочкам факты. Сортировка шла плохо — сплошной нестандарт, как бывает при сборе моркови; полочки, слабо привинченные, прогибались и норовили обрушиться; факты были разного достоинства и, следовательно, разного веса, что сказывалось на полочках, и вообще для всей этой картотеки не хватало места.

Собака. Живая она или придуманная?

Виновата ли она в гибели Зобова и Рауш-Дедушкина? Оба скончались естественной смертью, как доложил Ватникову Васильев.