Виктор Кувшинов - Ангел во плоти

Я с благодарностью принял подарок и подвязал ножны на перевязь. Оружие было что надо — не для вида, а для действия. Только вот не пристало ангелу с карающим мечом носиться по преисподней, ну если только в целях самообороны.

Дальше, не откладывая дела, я полоснул себя ножом по руке. (Ура мне! Не харакири, конечно, но тоже мужества требует!) Вроде удачно: кровотечение было средним. Не хватало еще себе вены перерезать — самоубийство пока не входило в мои планы.

Когда кружка наполнилась, старик туго перебинтовал мне запястье приготовленной чистой тряпкой и указал нам путь к дороге, ведущей в замок Шираза. Он еще дал нам на дорогу еды в котомке, сказав, что им ничего больше не нужно, и отправил нас восвояси. Я не стал больше навязываться, чувствуя, что наше присутствие будет им только мешать.

Мы выбрались с волком на дорогу, почти не разговаривая. И только увидев впереди знакомый холм, Шерман пробурчал:

— Странный способ уйти из жизни.

— Зато надежный, и им не придется убивать друг друга. Только вот не пойму — эту мою благодетель к грехам или заслугам приписывать? Ведь, по сути, я совершил двойное убийство.

— Лучше не задумываться. Узнаешь, когда вверх или вниз отсюда пойдем. Снуфы быстро просветят.

Мы перекусили прямо на обочине и продолжили свой путь. Было совершенно непонятно, что делать, когда мы придем к Ширазу, но это все же лучше, чем сидеть посреди леса или среди города оборотней. По крайней мере, вопрос к местному черту был ясен: как подняться наверх без шума и пыли, а главное, быстро. Тратить время целыми жизнями мне как-то не хотелось — уж легче попробовать разнести им этот мир к их чертовой бабушке. Но это, так же как и выход на второй уровень мира я оставил, как план «В», если ничего другого путного не получится.

Протопав еще с час мы, наконец, увидели выдвинувшуюся из-за холма гору Анафем. Ничего так, впечатляющая: черная, неприступная, только зарева дьявольского огня не хватает. Волк аж присел, поджав хвост, и принялся было выть, но получив от меня легкий ангельский пинок, вовремя образумился, и мы двинулись дальше.

Дорога, обходя холм, слегка поднималась, и с этого пригорка перед нашими глазами предстала вся дьявольская долина с замком у подножья черных утесов. Я заметил, что замок по своей мрачности от утесов сильно не отличался.

— Как-то без фантазии, — хмыкнул я Шерману. — Самим-то чертякам в такой каменной убогости не противно ютиться?

— Ты лучше посмотри на поля, — проворчал волк.

И действительно, дорога вилась среди больших плантаций, на которых местами были видны люди… и нелюди. Правда, точно определить, кто там кто, отсюда было невозможно. Поэтому мы решили не гадать, и двинулись вперед. Добраться до полей мы не успели, так как нам навстречу попалась группа людей, тащившая груженую телегу.

Вот тут-то я и увидел, что за нелюдь виднелась на полях, так как на повозке восседал огромный представитель этих мутантов. Вся процессия оставляла самое удручающее впечатление. Вы когда-нибудь видели людей, впряженных в повозку вместо тягловых лошадей? Да еще добавьте их грязный вид, оборванные одежды и какие-то лапти на ногах. Так что нетрудно предугадать, что я с самым возмущенным видом встал поперек этой процессии и, когда передние, изможденные мужички уперлись в меня, заявил не терпящим возражения голосом:

— Это безобразие! Кто дал право этим чертям так издеваться над людьми? Ладно, человеки по скудомыслию такое устраивают на Земле, но эти-то, хоть и темные, но все же ангелы! — и, обращаясь к бездарной пародии на минотавра, продолжил. — Ты, что ли, тут за главного?

Жутковатое создание слезло с телеги и встало на свои шикарные копыта, красуясь коровьими рогами и тигриными клыками на бычьей морде. Оно было явно не в лучшем настроении, так как, угрожающе рыча, двинулось в мою сторону. Я, заслышав за спиной не менее угрожающий волчий рык, храбро выпятил грудь и предупредительно взялся за рукоятку меча. Человекобык набычился и проревел:

— Что еще за идиот смеет препятствовать слугам князя трудиться на его благо?

Меня вдруг заинтересовало: неужели он всегда такой безобразный, и я спросил:

— Позволь-ка спросить, ты все время таким бифштексом на копытах выглядишь или на ночь в человека превращаешься?

— Как ты смеешь меня с восходящими мерзавцами путать? — я почувствовал, что еще немного и будет небольшая драка.

Рабы, похоже, радовались передышке, с вялым любопытством поглядывая на наши выяснения отношений. Я не выдержал и выхватил свою сабельку из ножен — спорить без оружия с огромным мутантом, было как-то несподручно.

И все же, не доводя дело до драки, мне удалось выяснить, что бычара был чуть ли не самым важным слугой князя. Я сильно в этом сомневался, но решил не спорить по мелочам. В целом прояснилась довольно безрадостная картина очередной дьявольской шутки над людьми. Рабы сохраняли человеческий облик, и не превращались ни в каких монстров по ночам. Их охраняли надсмотрщики типа этой быкосвинской морды на ножках, причем охраняли, как от внешних врагов, так и от того, чтобы рабы не сбежали. Вдобавок их кормили, чем придется. Взамен людей заставляли работать с утра до ночи и жить в нечеловеческих условиях.

Особо отличившихся в подлости или подхалимаже слуг князь превращал в монстров-надсмотрщиков, чья жизнь становилась при этом легче, но человеческий облик в этом мире те утрачивали навсегда. Так что, с гарантией, никто в этой чертовой карусели счастливым себя не чувствовал, кроме, конечно, самого князя. Пока я выслушивал хвастливые объяснения страшилопитека, мне пришла в голову одна каверзная мыслишка: поскольку уж я здесь оказался, не попытаться ли разрушить систему тотального издевательства, начав с этой небольшой группы?

И все-таки наши пререкания с надсмотрщиком окончились небольшой потасовкой. Я просто не выдержал его свинских бахвальств. Самое интересное, что рабы явно не были на моей стороне, вяло подбадривая своего быка. Наверно это меня сбило с толку, а может, и то, что я, как ни махал своей железякой, не был намерен убивать предводителя рабского коллектива. В результате выяснения отношений бык цапнул-таки меня своим клычищем прямо за левую, и так уже резанную руку. Я, понятно, взвыл не хуже Шермана. Одновременно взвыл и бык, тут же грохнувшись в пыль дороги и взмолившись нечеловеческим (а каким же еще?) голосом:

— Прости, лорд! Не признал. Что же ты сразу не сказал? Смилуйся над презренным рабом! — скотинка натурально грызла землю, выражая свое уничижение. Затем, обернувшись к рабам, надсмотрщик проревел в отчаянии. — На колени, скоты!

Я бы еще выяснил, кто тут скот, но мне надоело любоваться на это представление. Вернее, мне стало противно: никогда еще передо мной так не унижались, причем добровольно. Неужели кому-то это может доставить удовольствие? Хотя здесь это, наверное, наивный вопрос.