Виктор Кувшинов - Ангел во плоти

Наш проводник серьезно на меня посмотрел и сказал:

— Если бы не твоя такая быстрая организация отряда, я бы ни за что не поверил, что у эдакого оболтуса есть хоть какие способности к оперативной работе.

— Поверь, есть! — за меня ответил Шерман.

— Так я и говорю, что верю. Поэтому предлагаю оставить весь отряд здесь, а самим в количестве пяти человек выдвинуться в полночь к лагерю диктатора. Мы двое, — при этом наш военный консультант посмотрел не на меня, а на Шермана. — сможем снять дальнюю охрану и использовать их одежду.

— Вторым снимать охрану буду я. И без смертоубийства! — перебил его я.

— По возможности, — нехотя согласился военный. — В лагере меня могут принять за своего и в темноте подпустить к палатке, где ночует Главный. Остается только надеяться, что он будет там, а не смотается в свою постоянную резиденцию.

Отряд расположился в лесной чаще по всем правилам партизанского искусства: костров не разжигали, не шумели, а вокруг довольно грамотно расставили часовых. Несколько часов до полуночи я провел, подрабатывая бесплатным полусумасшедшим сказочником-затейником, как меня охарактеризовал наиболее хмурый слушатель. Но даже он, я думаю, не смог остаться равнодушным к моим красочным описанием миров астрала.

Я старался, как мог, заливаясь ночным соловьем — ведь на кону стояло немало человеческих душ, и мне нельзя было терять время. А что может эффективнее разбудить в душе чувство любви и сострадания, как что-либо прекрасное и удивительное? Это одна и та же цепочка: вы удивляетесь красоте, затем восхищаетесь ею, в вашей душе рождается чувство прекрасного, а оттуда уже и шаг к любованию этим прекрасным и желанию его защитить и преумножить, а затем и поделиться им с другими. Даже Шираз признавал себя выродком, тянущимся к красоте. Ведь никакого другого применения у прекрасного, кроме как делиться им с другими, нет. Конечно, вы скажете, что его иногда можно продать, спрятать и хранить в чулане, но заметьте — ни одно из этих «полезных» действий не сделает предмет восхищения прекраснее, а взаимное созерцание, прослушивание или какое-то другое сопереживание способно многократно усилить ощущение эйфории от наслаждения и даже довести вас до полного счастья. А где восторг, радость, сопереживание, там и любовь, и сочувствие.

Вот по этой нехитрой ангельской формуле я и сеял зерна сомнения в эти души, огрубевшие в борьбе за выживание под сумрачным небом инферно. Я надеялся, что мои чувства заразны и говорил, говорил, говорил… о далеких и одновременно близких галактиках, о могуществе душ, творивших собственные миры, о безграничной фантазии, облеченной в самые разнообразные формы ландшафтов, флоры, фауны и просто не поддающиеся никакой классификации места обитания. Под конец я, несколько вымотавшись, увидел в глазах слушателей характерный, такой заразный блеск мечтательной фантазии, который мы, ангелы так ценим в душах. Я чувствовал, что большинство этих людей почти наверняка потеряны для инферно. Теперь их души будут устремлены к прекрасному, а туда дорога идет только через сочувствие и сопереживание.

Так что теперь мой бой с Извером не имел такого уж принципиального значения. Этот мир был заражен: большинство этих людей несло в себе вирус сочувствия, который будет неизбежно распространяться среди населения, если черти, конечно, не примут превентивных мер, но даже при полном дьявольском «карантине», хотя бы эти немногие смогут ускользнуть к свободе.

Но я не привык останавливаться на полпути и, поняв по напряженному взгляду Шермана, что нам уже пора выходить, пожелал всем присутствующим скорого освобождения от гнета чертей, а сам, кивнув главным заговорщикам, пошел за ними собираться в опасный рейд. Собираться особенно не пришлось — все уже было подготовлено профессионалами своего дела: темные одежды, мягкая обувь, ножи, два пистолета и даже сажа для наведения вечернего макияжа (вот красавицы обзавидовались бы!).

Компаньоны уважительно, но немного покровительственно инструктировали меня, как тихо подкрадываться и использовать сигнальные крики, имитируя местных ворон. Меня так и подмывало похвастаться моими умениями в рукопашной, но понимая, что в общей тактике преследования и разведки они большие профессионалы, не стал грузить их ненужной информацией, а Шерман только хитро улыбался, понимая, что я немного переигрываю, корча из себя усердного болвана. Но ведь так же было веселей! К тому же я давал людям повод проникнуться заботой к ангелу, к которому они явно стали за этот вечер неравнодушны. А любая забота как нельзя лучше вписывалась в мои коварные планы. Ох держитесь, черти, будет вам головной боли! Прав был Шерман: пусти ангела в огород, он тебе такого там напашет, никто потом не разберет!

Мы, как в лучших голливудских фильмах, двигались неслышными тенями в темном лесу. Примерно через час такого движения, идущий впереди боец поднял руку, и мы по цепочке передали сигнал остановиться. В ходе короткого совещания выяснилось, что мы уже находимся в районе сторожевых постов лагеря и два человека должны пойти на разведку, чтобы попытаться снять часового. Я не преминул напомнить мое условие, расхваливая свои способности:

— Если будет необходимость бесшумно отправить человека в непродолжительный сон, то я на это как раз способен. Тем более что вам грешить насилием желательно по минимуму.

Я понимал, что такие доводы кажутся всей компании дикими, но мне на выручку пришел Шерман. Он кивнул и подтвердил:

— Он голыми руками смог меня остановить, когда я в шкуре огромного волка был. Вы не смотрите, что он с виду такой плюгавый. Вид у ангелов обманчивый.

«Вот спасибо за плюгавого!» — подумал я, но вслух сказал:

— Не волнуйтесь — не подведу! И потом, может, мы без остановки пройдем прямо к цели?

— Нет, — возразил наш военспец. — Лучше расспросить языка, как и что расположено в лагере, да и формой можно разжиться будет.

Вскоре мы с ним пошли на задание. Как он вычислил месторасположение часовых, я не знаю, только вдруг идущий впереди меня силуэт активно начал тыкать пальцами туда-сюда, пока до меня не дошло, что он показывает на двух людей, левого из которых нужно будет снимать мне, а правого он возьмет на себя. Напряженность момента заставила нас за несколько секунд просто виртуозно овладеть техникой разговора на фигах, и мы в деталях договорились, что он начинает, а я тут же повторяю его действия.

Он начинал просто потому, что мне было ближе добираться, а действия нужно было синхронизировать. Не знаю, как там в земных армиях служат, но мой клиент просто дремал на посту. Так что мне не составило труда выйти на позицию у него за спиной и ждать сигнала. По моим впечатлениям, других часовых в поле зрения не было.