Алесь Куламеса - Быть рядом

— Почему?

— Дык пабераги сябе, — ответил дед, всё так же по-отечески улыбаясь, — Куды ты з такой галавой?

Вроде всё в его речи говорило о том, что он движем единственно заботой об Олеге. Но за улыбкой, за участливым тоном, за глазами добрыми чудилось Олегу страстное желание деда не пустить его на болота.

— Нет, мне нужно идти. Каждый день важен.

Дед нахмурился, но почти тут же снова улыбнулся, и поставил на стол крынку с козьим молоком, которое ему приносила соседка, баба Тоня:

— Вось, учарашнее. Тонина каза збегла, дык вось и няма сьвежага.

Олег кивнул, мол, ничего страшного, и продолжил завтрака. Дед бойко рассказывал о своих приключениях во время Первой мировой, студент слушал его в пол уха, и всё думал — ну что же такое есть на том болоте, отчего дед Антось ведёт себя так странно?

После завтрака юноша натянул штормовку с капюшоном (на улице накрапывал мелкий противный дождик) и вышел на улицу, прихватив шляпу, рюкзак с едой и водой, планшет и палку.

Сегодня он решил пойти не на юг от деревни, где начинались низинные болота, плавно переходящие в Припять, а взять севернее, в верховые, лесные болота. Деревня стояла так, что чётко отделяла один тип болот от другого. Удивительно, но правда — узкая, километров пять-восемь, не больше, полоска дерново-позолистых почв, на которой стоит деревня — и болота. По обеим сторонам.

Очень нетипичный для этих мест ландшафт. Олег записал это сразу по приезду и не переставал дивиться такой аномалии.

Стоило Олегу немного углубиться в лес, как со всех сторон навалились комары. Если бы не штормовка и шляпа с сетью, житья от проклятых кровопийц бы не было. А так — вполне сносно, хоть и жарковато. Но лучше пот, чем комары.

Приблизительно через час бодрой ходьбы по узкой тропинке, Олег отметил, что лес стал мельчать и редеть. Высокие сосны постепенно уступали место лиственным породам, в первую очередь вязу и осине. Кое-где виднелись низенькие, скрюченные берёзы.

Ощутимо пахнуло стоячей водой.

Ещё десяток шагов и перед студентом раскинулось болото — широкая ложбина, густо утыканная тоненькими сгнившими берёзами без ветвей, кустами и низкими, перекрученными деревцами разных пород. То там, то сям виднелись широкие кочки, покрытые мхом и ягодником. Кое-где мох резко обрывался в болотные окна, иногда среди кочек блестела чёрная вода.

Юноша в очередной раз пожалел, что забыл дома фотоаппарат, — такой пейзаж зря пропадает! Но делать нечего — рисовать он не умеет, придётся записывать. Надо только пробраться дальше в болото, чтобы лучше его изучить.

Перепрыгивая с кочки на кочку, Олег добрался до небольшого сухого островка, где и остановился, чтобы сделать записи.

Усевшись на мокрую траву и достав тетрадь, он начал писать, прикрываясь полой штормовки от моросящего дождя.

«…Судя по следам, оставленным водой на деревьях, уровень болота в течение года неоднократно меняется. Летом он ниже, весной и осенью по понятным причинам поднимается. Нестабильность уровня воды свидетельствует, скорее всего, о том, что в данном болоте нет (или очень мало) своих источников воды. Если так, то подвергнуть болото осушению достаточно легко, прокопав несколько относительно небольших канав. Осушенная площадь может быть очищена от растительности и пущена в сельхозоборот».

Раздалось тихое козье мекание. Юноша удивлённо вскинул голову и огляделся. Показалось? Он мотнул головой, поправил сбившуюся от этого шляпу и снова принялся писать.

Мекание повторилось.

Олег привстал и снова осмотрелся. Ничего видно.

Мекание прозвучало опять.

На этот раз студент понял, откуда оно идёт и, прищурившись, посмотрел в то сторону.

Очень скоро он заметил за кустами, метрах в пятидесяти от себя что-то светлое. Приглядевшись, он понял — это коза. Она зацепилась обрывком верёвки, болтавшейся на шее, за корягу и никак не могла вырваться.

«Наверное, сорвалась, когда баба Тоня вывела попастись», — решил Олег, спрятал тетрадь в планшет и, проверяя дно шестом, направился к козе.

На полдороге он остановился и присмотрелся — рядом с кочкой, на которой стояла горемычная коза, появилась другая — больше и покрытая не травой, а тиной вперемешку с водорослями.

Коза тоже заметила эту кочку и заметно обеспокоилась. Она начала рваться с веревки, трясти бородой и жалобно мекать.

Олег ускорил шаг — и тут же снова замер. Кочка — та, другая, — двинулась! Олег мог поклясться своим комсомольским билетом, что когда действительно переместилась ближе к козе. Но как?!

Коза заметалась на своей кочке, дернула верёвку раз, другой — и сорвалась. Радостно мемекнув, она прыгнула в воду и, погрузившись почти целиков, быстро поплыла прочь.

И тут же произошло невероятно — та, другая, кочка рванулась с места и накрыла козу с головой, как волна. Олегу даже на мгновение показалось, что он видит глаза. Большие, страшные, нечеловеческие.

Вода забурлила и на поверхность вырвалась голова козы, облепленная тиной. Животное замемекало, потом жалостливо крикнуло почти человеческим голосом, уставившись на Олега тоскливым желтым взглядом.

Олег рванулся к ней, но из воды выскочило что-то большое и снова обрушилось всей массой на несчастное животное.

Громкий хлопок-всплеск — и тихо. Только круги по чёрной, сытой воде.

Спустя мгновение вода словно выгнулась — что-то огромное быстро-быстро то ли поплыло, то ли побежало по дну прочь, в глубь трясины.

Олег так и остался стоять, завороженный разыгравшейся перед ним драмой.

Когда запыхавшийся парень влетел на двор, дед Антось занимался починкой косы.

Увидев постояльца, он отложил инструмент и поднялся. Двигался он медленно, словно просчитывал каждое следующее действие. Словно боялся ошибиться.

Олег упал на крыльцо и попросил пить.

Старик молча принёс широкий деревянный ковш, полный холодной колодезной воды.

Юноша сделал несколько крупных глотков, проливая воду на одежду, перевёл дух и заговорил. Дед Антось слушал внимательно, не перебивал, качал головой и странно щурился.

Закончив рассказ, юноша подался к старику и спросил:

— Что это было, дед Антось?

Старик отечески похлопал Олега по плечу и ответил, сдерживая улыбку:

— Прывидзелась табе, унучак. Не пей так больш. А то и не такое убачыш.

— Да не привиделось мне, — вскинулся Олег, — я ж трезвый был.

— Э, унучак, — махнул рукой дед Антось, — ад нашага самаплясу тольки на трэци дзень трызвеюць. Не пей так больш.

И пошёл себе в хату, не обращая больше внимания на Олега.

Юноша проводил старика удивлённым взглядом и, немного посидев, пошёл в огород.

Там, в зарослях малинника, у деда стояла короткая скамейка, на которой он любил сидеть особо жаркими днями. Олег присел, укрывшись в тени растительности, и задумался.