Александр Шепиловский - На острие луча

— В принципе я с вами согласен, и вы подтверждаете мои опасения. Еще нужно учесть, что путь к цивилизации был длителен, много тысячелетий человечество развивалось очень медленно, оно почти топталось на месте. Интенсивное развитие шло в последние две-три тысячи лет. Особенно большой скачок произошел за последний век. Человечество развивается все стремительнее. Чего оно достигнет, добьется и узнает через его лет? Это еще можно предсказать. А через тысячу лет? Тут и воображение не поможет. Ну, а через пятьдесят тысяч? Не окажемся ли мы в том обществе еще в худшем положении, чем неандерталец в нашем.

— Сложный вопрос. — Ужжаз вынул большой серый платок и вытер лоб.

— Объясниться мы с ними безусловно не сможем. От нашего языка, вероятно, не останется и следа. Он слишком бледен и первобытен по сравнению с языком будущего. Их обыкновенный пятилетний ребенок средних способностей будет знать больше, чем нынешний академик. А какими знаниями будут обладать их академики? Перенесись я сейчас в пятьсот двадцатый век, я оказался бы в положении нашего дошкольника, не знающего таблицы умножения, но которого заставляют учить интегралы и квантовую механику. Много ли он поймет? Да ничего.

— Простите. Наш разговор имеет отношение к моей дальнейшей судьбе?

— Имеет. Вот, скажем, в том далеком будущем живет человек, хорошо знающий наш язык, уровень развития науки и техники и вообще прекрасно понимающий нашего современника. Смогли бы мы с помощью этого посредника войти в тот мир, понять его и стать такими же полноценными людьми?

— Думаю, что да. Он бы намного облегчил и ускорил наше сближение.

— Вы бы хотели стать таким человеком? — в упор спросил я.

Ужжаз в волнении снял колпак и очки.

— Я… не совсем понимаю вас. К чему это?

— Сейчас поймете. Не секрет, что мы вернемся на Землю через тридцать-пятьдесят тысяч лет, и я хочу, чтобы вы были нашим посредником, помогли бы нам вступить в контакт с человеком будущего.

— Знаете, а это любопытно. Каким образом?

— Погруженный в жидкость с низкой температурой в специальном батискафе, спрятанном в надежном месте, вы будете находиться в состоянии анабиоза, при котором, как известно, все жизненные процессы организма сильно заторможены. Раз в столетие механизм пробуждения возвращает вас к жизни, и вы десять-двадцать суток активно вращаетесь среди людей нового поколения, всем интересуетесь, узнаете, запоминаете, мотаете на ус, схватываете на лету. За один век язык сильно не изменится. По истечении указанного срока вы снова впадаете в анабиоз и через столетие, которое пролетит для вас как одна ночь, вновь пробуждаетесь на десять дней. Опять общаетесь с людьми, учитесь, фиксируете, сопоставляете и запоминаете, становитесь своим человеком в этой эпохе, и опять в анабиоз и опять пробуждение, и так все пятьсот веков. Таким образом, незаметно для самого себя вы постепенно приблизитесь к человеку будущего. На это у вас уйдет в виде пробуждений в общей сложности около пятнадцати лет. Возвратившись на землю, мы сразу находим вас, и вы помогаете нам вступить в новую жизнь. Я обрисовал все в общих чертах. Техническую сторону и подробности мы разработаем вместе. Вы согласны?

Ужжаз не колебался.

— Согласен! Вот моя рука.

— Я не сомневался в этом.

Узнав о новой роли Ужжаза, Квинт немного повозмущался, что сам не мог догадаться о необходимости иметь посредника и хлопнул Ужжаза по плечу:

— Я давно говорил: вы смелый человек!

Мы вообще мало спим, но Ужжаз как всегда встал раньше всех. Он умылся, напялил колпак, сделал зарядку, когда проснулся я.

— Как скоро приступим к делу? — сразу спросил он.

— После завтрака.

Когда все уселись за стол и осушили по три чашки кофе, я сказал:

— Дело не так просто, как мне думалось вначале. Оно было бы проще, если бы Ужжаз впал в анабиоз всего на сто лет. Построить батискаф, конечно, нетрудно.

— Вот именно, — не удержался Квинт. — Детские шалости.

— Понимаю, — сказал Ужжаз. — Он получится громоздким и тяжелым. Где бы мы его ни спрятали, трудно сказать, что будет в этом месте через тысячу лет и тем более через пятьдесят тысяч. В общем, в любое из моих пробуждений может случиться так, что батискаф потребуется перенести. Разве смогу я это сделать?

— Для уменьшения габаритов, — подсказал Квинт, — мы сделаем для вас такой маленький саркофаг.

— Помолчи! Да, Ужжаз, необходимость переноски может возникнуть где бы мы вас ни спрятали. Конечно, батискаф можно сделать из фотонита. Он будет легким, но все равно останется большим, жестким и неудобным. Можно оставить вам самоуправляющуюся машину, но ее вид к тому времени станет таким допотопным, что она будет предметом любопытства и насмешек, особенно в городе. Нам ничем нельзя рисковать. Кроме того, вас, находящегося в состоянии анабиоза, за сто лет могут случайно найти. Но пока я говорил, я кое-что придумал. Вы, Ужжаз, изобретете такую штучку, чтобы она, скажем, в том же батискафе, то есть примерно в семи кубических метрах воздуха уничтожала всех микробов и вирусов. Понимаете? Всех. Это по вашей части. Но чтобы эта штучка весила граммы и чтобы ее работы хватило на несколько сот раз. Справитесь?

— Раз надо, должен справиться.

— Справитесь, — сказал Квинт. — Вы на острове не такими масштабами ворочали, а тут граммы.

— Вы, Квинт и Тоник, разработаете и построите гравитопреобразователь, способный уравновесить восемьдесят килограммов и еще гравитодвигатель, могущий нести указанный вес со скоростью двести километров в час.

— Но, Фил…

— Ты же ворочал не такими масштабами. Забыл клопомуху? Самоуправляющаяся машина, гравитопреобразователь кабины — смотри, копируй, уменьшай, и чтобы эти две штуки вместе не весили и килограмма. Все!

— А ты, Фил?

— У меня свое дело. Без работы не останусь.

Квинт с Тоником убежали в подвал. Ужжаз сидел над листом чистой бумаги и задумчиво грыз кончик карандаша, а я ушел в темный чуланчик думать.

Шли дни. За обедом говорили обо всем, только не о работе, но было видно, что все довольны.

Первым ко мне, держа на раскрытой ладони маленький пистончик, подошел Ужжаз.

— Готово.

— Отлично. Испытан?

— Негде. Но я ручаюсь.

— Все, Фил! — заорал Квинт. — Смотри. Оба весят девятьсот граммов.

— Молодцы. Теперь посмотрите мое произведение.

Я вынул трубочку, на одном конце которой имелось незначительное утолщение. Я стал в нее спокойно дышать. Выдувался шар.

— А это что? — спросил Квинт.

— Смотри и молчи.

Я дышал, шар рос. Вот он уже с арбуз. Я дышу, а он растет, растет, становится темно-зеленым, уже метр в диаметре, полтора, и когда стал выше меня, я выпустил изо рта трубочку и навернул на нее колпачок. Трубочка закачалась на шаре.