Питер Дэвид - Сэр Невпопад из Ниоткуда

Никакого. Поверьте, лицо ее высочества оставалось совершенно бесстрастным. С потрясающей невозмутимостью она разглядывала один из гобеленов, а поймав на себе мой взгляд, изрекла:

— Если кого-то убить подобным способом, крови будет гораздо больше, чем они тут изобразили. Поэтому вся сцена выглядит недостоверной.

— А девицы, милующиеся с единорогами, это, по-вашему, достоверно? — с сарказмом спросил я.

— Конечно. Вполне.

— Никаких единорогов на свете нет! — разозлился я. — Кроме тех, которые якобы воспитали вашего героя Тэсита. Пусть эта ложь останется на его совести. А если б они и существовали, то никакую девицу близко бы к себе не подпустили. Или попытались бы ее прикончить, как поступают все мифические существа. — Я кивком указал ей на дальний конец стола, возле которого не видно было никого из слуг. — Похоже, гостям, что там сидят, пора переменить тарелки. Вперед!

Мы принялись со всей возможной осторожностью проталкиваться сквозь кольцо танцующих. Очутившись среди подвыпивших и потому настроенных весьма игриво светских дам, я почувствовал себя намного бодрее и увереннее, чем прежде. Они все как одна были роскошно одеты, тела их источали пряный аромат дорогих благовоний. У меня даже голова закружилась, стоило представить себе любую из них в моих объятиях… Но, к сожалению, я был нанят для оказания гостям Шенка, в том числе и этим красоткам, услуг совсем иного рода.

Мы с Энтипи подошли к боковому столику у стены, где были выставлены сочный окорок величиной с двухлетнего ребенка, несколько сырных голов и пышный каравай пшеничного хлеба. Я стал нарезать окорок, при каждом взмахе ножа представляя себе одного из своих врагов, с кем бы я желал таким образом разделаться. Работа спорилась, ломти получались на удивление ровными. Недаром же я вырос в трактире. Энтипи быстро относила тарелки с закусками на пиршественный стол и предлагала сыр и ветчину тем из гостей, которые бродили по залу и время от времени приближались к нашему столику.

Ветчина, надо вам сказать, выглядела до того свежей и аппетитной и источала такой божественный запах, что у меня слюнки потекли. Энтипи, когда гости, которые до этого разгуливали по залу, сгруппировались в дальнем его конце, окружив какого-то низкорослого толстяка вельможу и внимая его разглагольствованиям, воспользовалась этой неожиданной паузой и принялась с аппетитом уписывать два ломтя хлеба. Я вспомнил, что дворецкий разрешил нам есть его вволю, и решил последовать примеру принцессы. Она сложила два ломтя вместе. Мне это показалось странным… Но тут я заметил, что она украдкой слизнула какую-то жидкость, капли которой просочились сквозь ноздреватый мякиш и потекли у нее по пальцам.

— Отчего это ваш хлеб так горько плачет?

— А я стащила пару маленьких кусочков ветчины и спрятала их между кусками хлеба, — ответила Энтипи, чрезвычайно собой довольная.

Меня аж передернуло от омерзения. Ну надо же такое придумать! Засунуть мясо между двумя кусками хлеба… Это просто не может быть не то что вкусно, но даже мало-мальски съедобно! Не говоря уж об оскорблении такого благородного яства, как ветчина, подобным способом его поедания. Только ненормальный может решиться на этакое кощунственное безобразие! Хотя, если говорить о принцессе, то недаром ведь она на протяжении всего нашего знакомства только и знала, что всячески выказывала пренебрежение к понятиям нормы и любым правилам. Но… ветчина, ее волшебный аромат так дразнил воображение…

Воровато оглядевшись по сторонам и удостоверившись, что никто из гостей и слуг на нас не смотрит, я по примеру Энтипи соорудил для нескольких кусочков ветчины маскировочное прикрытие из хлеба. Номер удался! Я съел все до крошки, не будучи никем пойман за руку. Но вкус… Я примерно этого и ожидал — из такой противоестественной комбинации ничего путного выйти не могло. Зато голод утолить удалось. И на том спасибо.

Любопытно было наблюдать за собравшимися, которые все больше пьянели и вели себя все развязнее. Женщины в большинстве своем выглядели прелестно. Молоденькие, нарядные, с раскрасневшимися щеками… Но я не только на красоток пялился, посматривал также и на мужчин, пытаясь угадать, который же из них чудовище Шенк? Наверняка самый высокий и толстый. Таковых среди нескольких сотен гостей оказалось, представьте себе, немало. Я растерянно переводил взгляд с одного на другого и никак не мог прийти к решению. Обидно будет, подумалось мне, проведя целый вечер в замке, в одном помещении с Шенком, так и не узнать, каков он из себя, этот свирепый диктатор.

Энтипи проворно и ловко прислуживала за столом. Я накладывал закуски на тарелки и передавал их ей.

«А вдруг, — пронеслось у меня в голове, — кто-нибудь из пьяных вассалов Шенка станет грубо с ней заигрывать? Что нам тогда делать, как выйти из положения?»

Но, снова взглянув на собравшихся в зале женщин, я понял, что эти опасения совершенно беспочвенны, и облегченно перевел дух. В сравнении с разряженными высокородными дамами и девицами, многие из которых, опьянев, были готовы щедро одарить кавалеров своим вниманием, что отчетливо читалось в томных взглядах их блестящих глаз, принцесса Энтипи выглядела жалкой тощей замарашкой. На такую вряд ли кто польстился бы.

Пиршество продолжалось. Мы с Энтипи без устали сновали от огромного обеденного стола к своему маленькому буфетному столику, переменяя гостям тарелки и обнося их закусками. Ноги у меня начали гудеть от напряжения. Казалось, всему этому конца не будет. И прожорливая же публика собралась на банкет к Шенку! Но и мы с Энтипи не терялись. Уж и не помню, когда мне случалось так плотно наесться. Я изобрел новый способ поедания украдкой хозяйских деликатесов — оглядевшись по сторонам, засовывал в рот маленький кусочек сыра или ветчины и с наслаждением жевал, для отвода глаз держа в руке надкушенный ломоть хлеба. Энтипи последовала моему примеру.

И вдруг в зале оглушительно прогремели фанфары. Я от неожиданности чуть не поперхнулся. Боковые двери, которые, судя по всему, вели во внутренние покои замка, медленно, торжественно распахнулись, и все гости повалились на колени. Многие из мужчин, кого к этому времени ноги едва держали, плюхнулись на карачки, упираясь в пол ладонями.

«Упасть-то всякому полбеды, — усмехнулся я про себя, — а вот каково им будет вставать?»

В зал быстрой, несколько развинченной походкой вошел ничем не примечательный господин средних лет. Поймите меня правильно, я вовсе не хочу сказать, что он был слишком мал ростом, или слишком худ, или имел какой-либо физический недостаток. Нет, человек, которого все так подобострастно приветствовали, выглядел как раз на удивление обыденно. На такого не оглянешься, встретив на улице. Внешность его, на мой взгляд, нимало не соответствовала репутации кровожадного злодея, которую он себе снискал. Я почувствовал себя глубоко разочарованным. Ошибки тут быть не могло: мужчина с заурядной внешностью, вошедший в зал, являлся не кем иным, как Шенком, подтверждением чему стали приветственные вопли, исторгнувшиеся из глоток всех собравшихся: